Путь неофита

Точно! Если боги отвернулись от людей, то, может, они еще не забыли о других расах. Гномы, дварфы, да хоть кендер-друид — подойдет кто угодно!

Неожиданно в дверь тихонько постучались.

Ник насторожился.

Он вновь накинул плащ, поставил Люминистилл у входа, так чтобы иметь возможность быстро его схватить, и, взяв в руки кинжал, грубо крикнул:

— Кого там принесло?

— Это Ран, господин. — раздался голос снаружи.

— Ран? Чего тебе?

— Управляющий Фолк распорядился принести вам воды и полотенец.

Подозрительно. Но было бы не лишним.

Как можно тише отперев дверь, Никаниэль рывком распахнул ее, приставил кинжал к горлу Рана и быстро осмотрелся.

Никого.

Юноша побледнел, но к его чести не проронил ни слова и даже не пролил воду из кувшина.

— Ч-что-нибудь еще? — дрожащим голосом поинтересовался парень, отдав все что принес.

— В городе есть какой-нибудь маг, жрец или кто угодно способный исцелять раны?

— Вроде н-нет. — чуть задумавшись, ответил Ран.

— Тогда все. — отрезал Ник и, вернувшись в комнату добавил. — Спасибо.

Впереди его ждала отнюдь не легкая процедура лечения.

Глава 29

Главная сложность заключалась даже не в том, что Никаниэль понятия не имел как изготовить хотя бы простейшее лекарство от насморка, более того — он не знал как назывались все те банки, склянки, кульки и свертки, что подарил им почивший ныне гном.

Поэтому фразы вроде «возьми щепотку кияного порошка», «добавь десять капель тромной воды» и уж тем более «смешай жухань с баумвирным птумом» звучали для Ника, как заклинания демонов. А может ими и были.

В итоге Малему пришлось изъясняться в духе:

— Похожий на нос флакончик с сиреневой жидкостью.

— Белый конверт с сушеными синими листьями.

— Коричневый порошок с коричневым запахом. Нет, это не то, о чем ты подумал.

Дело шло ужасно медленно и осложнялось еще и тем, что принц боялся что-нибудь напутать и в итоге сделать только хуже. А когда после отмены заклинания охлаждения бодрым ручьем хлынула кровь, и вовсе вспотел так, что рукава рубашки, которыми он вытирал лоб, вскоре нельзя было выжать, не рискуя устроить потоп.

Однако, когда солнце уже клонилось к закату, бросая любопытные лучи на результат знахарских трудов Никаниэля, Малем умиротворенно посапывал, туго перемотанный последними бинтами, а Ник, перемазавшийся всем чем только можно, устало развалился на диване.

В его голове укушенным горностаем металась одинокая мысль, что лучше уж он в следующий раз сам подставится под нож, чем снова свяжется с вот этим вот всем.

На столе, полу и даже немного на потолке в живописнейшем беспорядке расположились неиспользованные компоненты, опустевшие тары и результаты неудачно подобранных пропорций, с немым укором взиравшие теперь на своего создателя.

В комнате стоял сложный аромат, представлявший собой смесь запахов луговых цветов, соленого парика и мокрой псины, заснувшей возле разожженного камина. Не самое приятное сочетание. А потому принцу, не жалевшему погибать от удушья, пришлось найти в себе силы подняться и слегка приоткрыть окно, впуская свежий воздух вместе со смрадом тикийских улиц. Хорошо еще, что на втором этаже воняло уже не так сильно.

Рассерженной кошкой проклокотал желудок, напоминая о том, что в него время от времени нужно что-то класть. Желательно съедобное. Еще лучше — вкусное. И побольше, побольше! Однако Ник, ощущавший себя пережеванным хвостом пьяной выхухоли, нашел в себе силы лишь на то, чтобы слегка прибраться, запаковав оставшиеся снадобья, выкинуть в окно все непригодное для дальнейшего использования, и, затворив ставни, упасть в манящие объятия пуховых перин.

Сон пришел практически сразу. Не иначе как Крифион, повелитель грез, пролетал мимо и сжалился над смертным, укрыв его собственным плащом, сотканным из пелены безмолвия.

Одни образы сменялись другими, чередуясь в причудливом калейдоскопе фантастических сцен. Никаниэль то собирал в лесу шишки, похожие на головы драконидов, то скакал на Одуванчике, уклоняясь от летевших в него огненных стрел, то, отрастив крылья, парил над бьюнилиринским храмом, забрасывая его спелой черникой размером с тыкву.

И не смотря на тревожные порой сцены, в целом общий настрой был весьма благодушным и беззаботным. До тех пор пока принц не обнаружил себя на поляне проклятого хутора. Как и в тот раз, он стоял забрызганный кровью чудовищ и наблюдал за тем, как ушастая тварь вычерчивала на выжженной земле демонические узоры.

Волна ярости всколыхнулась в теле Ника. У него в руке материализовался Люминистилл, и эльф с криком бросился на создание хаоса. И вот когда он уже был готов снести голову монстра, тот внезапно обернулся, и Никаниэль замер не в состоянии навредить собственному отцу.

Талирион насмешливо осмотрел отпрыска и со словами:

— Р’хал авьех, сынок, р’хал авьех. — демонически расхохотался и лопнул, расплескавшись зловонной лужей.

Ник очнулся, лежа на спине. В правой руке он сжимал угол одеяла, а левая упиралась в стену, будто стараясь удержать ее или оттолкнуть.