Путь Пастуха (СИ)

— Слушайте меня, воины-ореи! — от напряжения его кадык резко дёргался вверх-вниз, а глаза почти закатились — он словно бы до сих пор пребывал в священном трансе палатки духов. — Мой отец Пеку был стар и слаб, и бог Грозы избрал меня. Он наделил меня великим хваром, чтобы вести вас к подвигам и добыче! И я поведу нас на восток, туда, где восходит солнце, где живут племена, богатые медью! Мы отнимем у них их рудники и заставим их делать нам оружие — не за большие стада скота, как сейчас, а потому что они станут нашими рабами и станут отнимать медь у земли для нас! А потом с этим оружием мы пойдём дальше, к самому обиталищу богов, и покорим сказочные народы, которые живут там в богатстве и праздности!

Чувствовалось, что вождей и простых воинов, которые присутствовали здесь, слова молодого вождя захватили. Да и Бхулак понимал, что Кау предлагает самый естественный для их народа путь, и сам бы поддержал его — будь он свободен в своих действиях.

Но то, что Кау начал кричать дальше, Бхулак не поддержал бы ни при каких обстоятельствах — даже если бы ему приказал это сделать Поводырь.

— Но прежде мы убьём всех проклятых эратцев, которые ещё остались в живых и прячутся между нами! — речь молодого вождя достигла апогея ярости. — Они ненавидят нас, это их женщины-колдуньи навели на нас порчу, из-за которой людей губит чёрная болезнь! А их мужчины втайне точат ножи, чтобы вонзить нам в спины! За это мы убьём их всех! Зачем они нам теперь, когда мы уходим на восток — нам больше не нужны их зерно, горшки и ткани, всё это мы в изобилии найдём в новых краях, а проклятая Эрата пусть сгинет с лица земли!

Вот этого Бхулак не ожидал. Похоже, Кау одним махом пытался исполнить все свои самые дикие мечты. И ведь он мог найти в этом горячих сторонников — притеснения со стороны Эраты глубоко въелись в народную память ореев, и даже теперь, когда эратцы были покорены и слабы, ореи продолжали инстинктивно их опасаться. И ведь воистину чёрная болезнь впервые появилась в огромных поселениях Эраты. А то, что она больше косила тамошних жителей, чем живших на просторе степняков — кого же это волновало...

Так что яростная речь Кау вызвала крики одобрения. Но Бхулак сдаваться не собирался, и дело теперь было уже не в его миссии, а — в Ави...

Он вскочил с места и выпрямился во весь свой немалый рост, который ещё увеличивал кожаный шлем с бычьими рогами — венец вождя клана. Его лицо тоже несло боевую раскраску, а голос звучал ещё более зычно, что у Кау.

— Славные ореи! — взывал он. — Я вижу, но я не верю! Только что, почти на наших глазах, совершено ужасное святотатство, кровь пролилась на священном месте богов! И чья кровь! Самого почтенного и мудрого из наших вождей, предательски убитого собственным сыном! И мы слушаем речи подлого отцеубийцы вместо того, чтобы покарать его на месте. Что с нами случилось?! Разве мы больше не боимся богов?! Разве мы забыли о справедливости и воинской чести?.. Ответьте мне, ореи!

До сих пор у них не было с Кау личных столкновений — они просто старались избегать друг друга, а при встречах общались с холодной вежливостью. Но теперь возможностей для дипломатии больше не осталось — бой так бой...

Речь Бхулака произвела впечатление на вождей и воинов, они глухо возроптали, но Кау тут же перешёл в контратаку.

— Вождь Пех знает, что говорит! — глумливо начал он. — Он боится, как бы зла не случилось с его эратской змеёй, которая вьёт из него верёвки и на самом деле управляет и им, и всем кланом Быков!

Удар был подлый, но меткий. Бхулак не мог просто так оставить ужасное оскорбление, иначе очень быстро перестал бы быть вождём. Он схватился за копье, и Кау тоже поднял своё. Но начинающуюся стычку прервал Бхег, вождь Сайгаков, бывший вторым по старшинству после Пеку. Он перехватил копьё Бхулака и отбросил его в сторону, крикнув:

— Хватит! Уже пролилась кровь перед Вратами Солнца, если прольётся ещё, боги не пощадят нас.

— Так что же?! — проревел Бхулак. — Спускать убийце его преступление?!

— Если его накажут, то не один ты, а весь Круг, — твёрдо заявил Бхег, и остальные вожди одобрительно заворчали. Бхулак понял, что сейчас расправиться с соперником не удастся. А Бхег обратился к Кау:

— Ты оправдываешь благословением бога Грозы своё ужасное преступление. Но это только ты сам так говоришь... Может, он, наоборот, уже решил покарать тебя.

Кау злобно расхохотался.

— Я говорил с ним всю ночь в палатке духов, потому пошёл к отцу и потребовал у него отдать мне власть над кланом, а когда тот отказался, я его убил и пришёл сюда. И я до сих пор жив. Какие тебе ещё нужны доказательства, что всё это одобрено богом и хвар мой при мне?..

— Этого мало, — резко бросил ему Бхег. — Мы знаем, что бог иногда медлит с наказанием, но от этого оно становится ещё ужаснее. А если бы он благословил тебя, как ты говоришь, уж, наверное, дал бы тебе явное знамение, чтобы мы поверили твоим словам.

— Знамение, говоришь? — недобро ухмыльнулся Кау. — Будет вам знамение. Квен!