Путь с войны

Водохлебов. Можно. Но только после того, как найду вашего (смотрит в документ) Бардина Ырысту Танышевича.

Девушка. А вдруг вы не найдете. Может, сейчас. Или вечером (принимает соблазнительную позу, смотрит похотливо) я бы послушала о ваших приключениях из первых уст.

Водохлебов. За сорок лет, что работаю детективом, осечек не случалось, а потому найду я дезертира с его вещами. А теперь прошу извинить, мне пора отобедать. Супруга, любимая и верная жена, не любит, когда я задерживаюсь.

***

Ырысту съел борщ, допив остатки бульона через край посуды, и принялся за кашу. Оголодал.

Когда у сумасшедшей старухи случилось обострение – не иначе, полнолуние повлияло – и она, не соображая, выпустила пленника, Ырысту помчался, не имея ни плана действий, ни даже примерных догадок о направлении бега. Решив, что убрался на безопасное расстояние, а этот вывод он сделал, когда небо уже посветлело утренней зарей, нужно было понять, что делать дальше. Самым верным ходом виделось продолжение пути на родину, то есть скрытно выйти из леса и шагать на восток. Придется где-то украсть обувь. Босой солдат вряд ли будет убедителен с историей о демобилизации. Документы остались у командира повстанцев, да и документы эти палевные. Даже пан полковник без труда узнал, что Бардина ловит НКВД. Нормальный вариант – пошляться по лесу несколько дней, покушать сладкой ягоды, поспать на перине сухого мха, а попозже, через несколько дней вернуться, как ни всем не бывало, к ребятам-бандеровцам. Рассказать все как было, а я виноват, что у бабки съехала крыша? И бес ее дернул замки все и дверки открыть – и ставни, и в избу, и в погреб? А я убежал, но вернулся. Я – свой. Повысит ли это доверие к Бардину Ырысту? Ну как сказать, повысит. Повысит – значит, какое-то было уже, был небольшой индекс доверия.

Еще в институте Ырысту придумал такую штуку – индекс доверительности между людьми. Правда, субъективный и односторонний. Берешь бумагу и пишешь на ней десять своих секретов. Лучше двадцать или больше, так надежнее. И не только секретов, а таких случаев, которых стыдишься. Мыслей, которые гонишь, желаний позорных. В общем, фиксируешь все то, что составляет темную сторону твоей личности, то, что не расскажешь первому встречному. Получается, допустим, сорок пунктов, на основании их вычисляешь индекс доверительности. Есть человек, прикинул, поставил галочки. Профессор Григорьев, ему бы доверил два случая из сорока – индекс доверия пять процентов. Леха Урбах ему можно рассказать двадцать позорных моментов, он поймет и не растреплет – пятидесятипроцентное доверие. В отношении супруги доверие процентов двадцать пять, а от нее очень хочется полного раскрытия. Самый высокий показатель – дедушка Чинат, и не потому, что Ырысту ему рассказывал все свои тайны, а потому что шаман, если захочет, сам все увидит. Чинат-таада… помер давно, а все шатается по срединному миру. Является. Последствия контузии лечить научил, да не пригодилось. С полной луной – это да! Тут попадание. Сейчас бы мимо проходил, совет какой бы дал. Когда надо, его нету.

Ырысту, ничего не решив, пошел в сторону рассвета. Питался подножным кормом, спал, где попало. Спустя несколько дней вышел к людям. То есть, сначала почуял, после увидел дома, понял: впереди – городок. Можно его обойти. Обогнуть, продолжая свой путь.

Если бы не Сырый! Этот палач, вырезающий пленным глаза! Он не должен сидеть в безопасной деревне, жрать самогон и хрустеть огурцами. Скоро созреет картопля, и Сырый будет счищать тонкую кожицу с вареного клубня. Тем же ножом, тем же ножом. Так быть не должно. Значит, явиться в органы, сдать бандеровское логово, себя принеся в жертву лагерным идолам, советским богам.

Что делать? Бросил бы жребий, орел или решка – нету монеты. Как-то же жили первые люди без денег. Жребий бросали. В воду два камня, черный и белый, и тащишь. Нету горшка. Нету воды.

Ырысту сломил ветку с кустарника, острым концом начертил на земле прямую. Отошел от линии на три шага, загадал: в левую сторону, в сторону сердца – это домой, в правую – мочим повстанцев. Набрал воздуха полную грудь и плюнул. Харчок приземлился прямо на линии. Еще раз. Теперь улетел правее прямой. Жребий брошен.

Бардин вошел в город, первой увиденной жительнице проговорил: «Здрасьте – будь ласка – дайте воды – где тут у вас – милиция?».

***

Действие второе.

Прошло пять суток. Кабинет начальника отдела. Из больших окон падает дневной свет. На стене портреты товарища Сталина и наркома Берии. Водохлебов и Бардин.

Бардин (вылизывая миску). Спасибо вам огромное. И супруге вашей! Очень вкусно.

Водохлебов. Будь ласка, мил человек. Чаю налить? (Бардин отрицательно качает головой, хлопает себя по округлившемуся животу). Послушай, Ырист, ты уверен, что вспомнишь на местности.

Бардин. Только туда попасть. Мгм. Сразу вспомню.