Путь с войны

В кабинете помимо хозяина на краешке стула сидел парень лет шестнадцати, одетый в пиджачишко не по размеру. Он мял в руках кепку, исподлобья смотрел на Иванчикова. У Василия были набрякшие скулы, на лбу пролегла четко очерченная морщина-складка, больше подходящая зрелому человеку. Видно, что парень уже хлебнул лиха, отсюда повадки волчонка.

Иванчиков сел на свое место, взял лист бумаги, исписанный Василием, бросил документ, не читая, в ящик стола.

– Солдаты вернулись с войны, – задумчиво проговорил Иванчиков. – Солдаты вернулись домой. Далеко-далеко не все…. А ты вот думаешь, мол, они-то воевали, а кое-кто в тылу отсиживался. А? Какой-то Иванчиков, мол, Петр Петрович пока другие кровь проливали, сидел тут беззаботно, сладко кушал, вдоволь спал. Так, Васька?

– Я о другом. И так не думаю, – сердито сказал Васька.

Иванчиков хохотнул.

– Думаешь, – категорично сказал он. – Думаете-думаете. А иногда даже и шепчете-шепчете. Вот, мол, начальники кричали про войну, а забрали как всегда наших деревенских. А начальники как сидели, так и сидят. И ни чё им и не сделается. Так? А вы что думаете, война это только сражения? Битвы, мол, Сталинград? Только «ура» и в атаку? Так этому «ура» патроны нужны? Нужны. Хлеб, одежда? Нужны. Откуда? Из тыла. Но в тылу кто-то должен это все дело организовать, распределить. Это всё важная государственная работа. Государство – это не только война. Война – это такое…. Это испытание для государства. Его мы прошли. Но будут другие испытания. И без четко поставленных задач и их правильного исполнения…. Всё ж развалится! – Иванчиков был явно рад этой мысли. – Вас же надо заорганизовать! Вас же надо контролировать! И кто-то должен это делать. Кто-то должен этой работой заниматься! Мне это нравится всё? Нравится – не нравится, но есть долг! Есть дисциплина. Ответственность. Знаешь, что такое ответственность? И даже сейчас продовольственные проблемы. До сих пор еще суп из крапивы, и другая ботва тоже. Сколько придется строить, восстанавливать!

– А не надо! – отрезал Васька.

– Что «не надо»?

– Шибко организовывать. Людей контролировать, – парень скрутил кепку, сжал кулаки. – Все понимают, не дураки.

Иванчиков вплеснул руками.

– Ах, не надо? Скажите, пожалуйста! Давайте без руководства, без государства. Сами? Сами решать что строить, что сеять, когда, это самое.. пожинать. Пожалуйста. Без руководства. Без партии. Ты хочешь без партии!? – крикнул Иванчиков, а парень втянул голову в плечи и закрутил ею отрицательно, он не хочет без партии, такое предположение абсурдно. – То-то же. Да что вы?… тьфу ты! Вы там, в деревне совсем…. Я понимаю – Победа. Конец долгой войне. И есть такое ощущение, что вот, мол, всё изменится и всё по-новому. Так? Ну да, ну да. Тебе объяснить? Я бы с тобой вообще разговаривать не стал, если бы меня слёзно не попросили.

Иванчиков снова налил в стакан из графина. Василий сверкнул умными злыми глазами и еще сильнее сжал кулаки.

– Ты взрослый, считай, уже этот самый работник, – продолжил Иванчиков. – Уже надо понимать. И «враги народа» это «враги народа». И члены их семей. Это здесь, мол, Сибирь. А в России бы уже и тебя и мать давно бы выслали куда подальше из-за такого отца. Или не выслали, а того строже. Здесь уже высылать дальше некуда…. Да и руки не дошли, у того, кто…. А ты собираешься взять фамилию отца. Фамилию отца осужденного Советской властью. И что получится?

Парень резко бросил руку от бедра вниз и решительно сказал:

– Правда!

– Правда, она где-то… – Иванчиков неопределенно покрутил ладонью на уровне виска. – А тут не правда, тут судьба твоя. И матери твоей, может быть. Понимаешь? Жизнь зависит, судьба. Жалко мне тебя. Если бы не попросили, и разговаривать бы не стал. Ты в каком колхозе? В «Заветах Ленина» или в «Пламя коммунизма»?

– Мгм.

– Давай так. Ты еще раз подумай, все взвесь. Я ж только добра тебе желаю. Вдруг ты учиться надумаешь или еще чего это самое. Фамилия осужденного отца может тебе, это самое, по жизни помешать.

Иванчиков говорил все тише и тише, поэтому вздрогнул от стука снаружи. Два удара в дверь, в кабинет вошел Загорский. Ростислав представился, показал удостоверение.

Иванчиков грозно глянул на Ваську, буркнул: «Свободен», и парень пошел, задержался у выхода из кабинета, хотел хлопнуть дверью, чтоб зазвенело, но передумал.

А Иванчиков плавно преобразился из вальяжного начальника, уверенного в собственной правоте в мелкого заискивающего службиста с некоторым чувством вины. Он начал доставать из тумбы стола редкую для послевоенного времени закуску, бутылку водки, посуду.

– Как там сейчас? На западном направлении?

– В целом занимательно, – сказал Загорский

– А вы на каком фронте? – Иванчиков пытался наладить доверительный контакт.

– В основном, на невидимом.