Путь Сашки. Книга четвертая

— Смотри, не забудь поделиться, а то закон нарушишь, нож в спину.

— Да знаю я, сам же мне и рассказывал в Гендоване. Половину доли сразу же отделю. Вот через нее и выйдем на местных бандитов…

На улице уже было темно, когда на постоялый двор вернулись залетные постояльцы. Заказав снова мяса и вина, щербатый дождался, когда раб — подросток отнесет его на столик, за которым уже разместился парень, которого щербатый вчера назвал Топором. А затем также как и вчера, нагло улыбаясь, наклонился к женщине и сказал:

— Есть золотишко, хочу продать. И поделиться. Закон блюду.

Толстуха бросила на него свой жадный взгляд и, оглядевшись по сторонам, ответила:

— А что есть?

— Пока немного. Медальончик на золотой цепочке. На завтра утром, думаю, будет больше.

У щербатого, до этого в пустых руках, вдруг оказался небольшой серебряный медальон в виде рыбки. Сам медальон был на порванной золотой тоненькой цепочке. Сорвали, значит с чьей — то шеи.

— Двенадцать серебрянок.

— Если переплавить, то серебра на три монеты, а цепочка весит на золотой. Но целые они стоят дороже, рыбку мастер делал.

— С целой засветиться можно. А за переплавку тоже цена похудеет. Двенадцать!

— С той половины, что мы отстегнем, ты получишь половину. Значит, ты в доле. А кто в доле, тот должен давать правильную цену. Потому что нельзя два раза зарабатывать на одном и том же.

— По закону я тоже должна на скупке заработать.

— Но не более двойной цены.

— Здесь золота меньше, чем на золотой.

— А ты взвесь, драгоценная.

— Нет у меня весов. Цепочку оцениваю в тридцать три серебрянки и ни медным грошем больше.

— Ладно, милая. Всего будет тридцать шесть серебрянок. Тебе на руки восемнадцать.

— Будет меньше, придется делиться. Девять отдам Кабану.

— Так над тобой Кабан что ли?

— Он самый. Долю сами ему отдадите или я?

— Через тебя, дорогая, через тебя. Держи девять монет. Теперь в расчете. А завтра с утречка подготовь еще монет. Что — нибудь принесем.

Взяв девять серебряных монет — их долю после всех операций, щербатый сел за стол к своим спутникам.

— У них здесь старший какой — то Кабан.

— И кто сколько заработал?

— Мы девять монет, трактирщица девять монет заработает на скупке и четыре с половиной на нашей доле для Кабана. Самому Кабану достанется столько же. Половина будет его, а другая уйдет Бондарю, самому главному в Ларске.

— Ладно, давай есть, а то Хелг заждется.

После того, как трое залетных поужинали, они не спеша ушли с постоялого двора.

— На дело пошли, — определила трактирщица. — А куда еще ночью идти? Тем более, утром пообещали еще что — нибудь принести. Надо будет послать весточку Кабану. Нет, после того, как придут и принесут. Тогда половина доли, что они отстегнут, будет ее. Иначе Кабан по праву заберет себе всё.

А Сашка с Ловкачом и Серри уже шел по ночному городу, стремясь побыстрее выбраться на центральную улицу. Городские ворота уже закрыты, поэтому вернуться через подземный ход обратно нельзя. Придется садиться в ожидающую их закрытую карету, которую подогнал Хелг, и ехать в ней в замок.

А вот возвращаться им пришлось следующим утром вновь через подземный ход. А как иначе? Светло, в замке без свидетелей в карету не сесть и на улице тайно не выйти.

На постоялом дворе были уже ближе к полудню. Трактирщица, это было видно сразу, их заждалась. Передумала, наверное, кучу плохого: они попались и выдали ее, как скупщицу, или решили с хорошей добычей уйти из города или… да мало ли что могло произойти?

На этот раз она повела их к себе в подсобку, ведь такие дела при посторонних не делаются.

— Ну?

— Сейчас, дорогая, достану, — ответил нетерпеливой трактирщице Ловкач.

Сашка стоял рядом, держа топор за спиной на поясе. А Серри, как и положено рабу, был сзади них.

— Господин, у вас топор загрязнился, — подал голос подросток.

Сашка вытащил топор из — за спины и слегка чертыхнулся, проведя пальцем по лезвию топора. Палец был в крови.

— Дай — ка, милая, тряпочку какую, видишь, дрова рубил и плохо почистил.

Трактирщица заторможено подала кусок какой — то тряпки, а Сашка с невозмутимым видом вытер палец и обтер лезвие.

— Ну, смотри, любезная, — и Ловкач неуловимым движением достал из невзрачной холщовой сумки четыре серебряных тарелки и шесть золотых ложек. Трактирщица жадно сглотнула. — Давай, оценяй, красавица.

— Пять… золотых.

— Смеешься? По весу это тянет на двадцать золотых. Наша половина — десять золотых.

— Но у меня нет таких денег… здесь нет.

— Это плохо. В другом месте что ли сбыть, а, Топор?

— Нет! — Воскликнула трактирщица. — Через пару часов будут деньги.

— Десять золотых… и ни медянкой меньше.

— Согласна.

— И Кабана зови. Его долю мы сами отдадим. Чего вылупилась? Ты и так хорошо на этом заработаешь. А сейчас пошли в зал. Топор, ты знаешь, что эта юная прелестница сегодня нас бесплатно угощает?

— Это хорошо, а то в брюхе урчит, — поддержал игру Сашка.

— Слышь, принцесса, бесплатно, и неси самое лучшее. Мы сегодня заработали. И себе и тебе тоже.