Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Юрий Энтин
Шпаги звон, как звон бокала,
С детства мне ласкает слух!
Шпага многим показала,
шпага многим показала,
Что такое прах и пух!
Вжик! Вжик! Уноси готовенького!
Вжик! Вжик! Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Подходите! Ближе, ближе!
Вам урок преподнесу!
Подлецов насквозь я вижу,
подлецов насквозь я вижу,
Зарубите на носу!
Вжик! Вжик! Уноси готовенького!
Вжик! Вжик! Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
На опасных поворотах
Трудно нам, как на войне…
И, быть может, скоро кто-то и, быть может, скоро кто-то
Пропоёт и обо мне:
"Вжик! Вжик! Уноси готовенького!
Вжик! Вжик! Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Кто на новенького?!"
Юный друг! В бою открытом
Защитить готовься честь
И оружием забытым и оружием забытым
Соверши святую месть!
Вжик! Вжик! Уноси готовенького!
Вжик! Вжик! Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Эх, народец нынче хилый!
Драться с этими людьми?!.
Мне померяться бы силой мне померяться бы силой
С чёртом, чёрт меня возьми!
Вжик! Вжик! Уноси готовенького!
Вжик! Вжик! Кто на новенького?!
Кто на новенького?!
Кто на новенького?!

* * *

— Хах!

Выпучив глаза и выплёвывая кровавую пену, падает негр с раскроенной грудью. Второй, получив удар ногой в щит, отлетает к дереву, и белокурый парнишка, вывернувшийся из-за ствола, деловито и быстро перерезает ему горло коротким кинжалом… Ясо оттаскивает в чащу, закинув его руку за шею себе, кого-то из мальчишек Тиля в забрызганной кровью чёрной коже, и палаш, намертво зажатый в кулаке раненого, чертит в траве извилистый след…

— Хах!

Брызгами, крошевом разлетается маска вместе с безлобым черепом… Кажется, попали в плечо? Плевать, бригантина выдержала…

В школе, на уроках истории, и дома, зачитываясь книжками, я удивлялся тому, что рыцари чаще всего не знали верности Родине, сражаясь за веру, за верность присяге, ради приключений… Мне было непонятно, как можно рисковать своей жизнью иначе, чем для защиты Отечества — как мой дед. Но сейчас, кажется, я их понимал. Если они испытывали в бою то же чувство пьянящего восторга — стоило сражаться, не спрашивая: за что? "Ах, не всё ли равно, за кого и за что воевать?! — всплыли в моём мозгу слова одной из тех книжек. — Только бы снова ощутить упоение восторгом битвы и полётом коня над травой…"

— Хах!

Распоротым мешком валится под ноги ещё один. Сзади — движение; удар дагой над плечом назад — со скрежетом кусают сталь, вошедшую в глотку, зубы ниггера.

— Олег! Уходи! Уходи!

Чей голос — неясно, зато ясно, что берут в кольцо… Это "низзя" — назад! Броско, удар кулаком в маску, прыжок… Слева-справа выскальзывают двое ребят, умело перенимают на себя горластую погоню…

…За деревьями — два трупа мальчишек, над ними дерутся ещё несколько, в том числе — Мило и Боже.

— Рось! — крикнул я, бросаясь со спины на наседающих негров. — Рось, суки! — они раздались в стороны, словно овечья отара. Правда — только сперва, но мне этого "сперва" хватило на несколько круговых ударов, и ребята прорвались из охватившего их кольца, развернулись к неграм лицами и исчезли за деревьями. Я метнулся в другую сторону, пригнулся, сжался и втиснулся в щель скалы, рядом с которой оказался. Целая кодла пробежала мимо, гомоня и визжа. Я выбрался из своего укрытия, плюнул им вслед — и, краем глаза заметив падающее на меня сверху тело, извернулся. Ударом ноги в голову сбросил в расщелину не успевшего подняться с корточек негра, увернулся от брошенной толлы, но сильнейший удар щитом отбросил меня к скале обратно — негр пропёр меня, как тараном, и прижал. Я задёргался, понимая, что сейчас меня приколют из-за края щита, но задёргался не просто так, а уходя от слепых ударов толлы, направленных мне в живот. Сам пустить в ход оружие я не мог, и это закончилось бы плохо, но негр вдруг коротко икнул, содрогнулся и повалился прочь от меня. В спине у него торчал топор, а метрах в десяти стоял Иван. Он крутнулся вправо — и шагов за двадцать от него рухнул с топором в шее ещё один негр.