Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Если я богат, как царь морской —
Крикни только мне: «Лови блесну!»
Мир подводный и надводный свой
Не задумываясь, выплесну…
Дом хрустальный на горе для неё,
Сам, как пёс бы, так и рос в цепи…
Рудники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!

Если беден я, как пёс, один
И в дому моём — шаром кати,
Ведь поможешь ты мне, господи,
Не позволишь жизнь скомкати!
Дом хрустальный на горе для неё,
Сам, как пёс бы, так и рос в цепи…
Рудники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!

Не сравнил бы я другую с тобой —
Хоть казни меня, расстреливай!
Посмотри, как я любуюсь тобой —
Как Мадонною рафаэлевой!
Дом хрустальный на горе для неё,
Сам, как пёс бы, так и рос в цепи…
Рудники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!

Владимир Высоцкий

* * *

Йенс. Ромка. Видов. Ясо. Колька. Раде. Игорь. Олег. Димка.

И я.

Эти идут. Десять человек.

Девчонки плывут на когге. С ними Сергей, Юджин, Джерри и Анри.

Я обхватил голову, подёргал волосы. Вздохнул, чертыхнулся. Мне было не по себе — не хотелось выходить на палубу и объявлять решение, потому что я предвидел волну народного возмущения. Отодвигая этот момент, я придвинул контурную карту Пацифиды.

Контингент был почти круглым — конечно, берега искромсаны, но в целом похоже на круг, почти не заполненный обозначениями. И этот круг пересекал решительный штрих нашего будущего похода.

Я отпихнул карту и, встав, так же решительно вышел наружу…

…Берег был метрах в трёхстах от правого борта. Солнце ещё только встало, его лучи падали прямо на древесную стену, и она казалась непроницаемой, сплетённой из сочной зелени. У корней деревьев клубился туман, стекая в океан густыми струями. До корабля доносились свист, шорох и потрескиванье, уханье и завыванье.

Все наши стеснились у борта, но, услышав мои шаги, обернулись. На мне скрестились взгляды множества глаз, и я, чтобы не продлевать этого ожидания ни им, ни себе, заговорил:

— Мы добрались до Пацифиды. Те, кто пойдёт на когге, обогнут материк с юга и будут ждать нас у устья большой реки, которую Лотар называл Гьёлль. Остальные пойдут напрямик. Скоро сентябрь. По моим прикидкам, к началу лета следующего года они выйдут туда же, и «Большой Секрет» их подберёт. На всякий случай он подождёт до следующей осени. Если к следующему сентябрю никого не будет — когг уйдёт…

— Олег, — тихо сказал Сергей (он не сводил с меня встревоженных глаз), — хватит, это потом… Кто идёт, кто остаётся?

— Да. Конечно, — я посмотрел поверх голов, но заставил себя опустить глаза. — То, что я сейчас скажу, не обсуждается. Я так решил. Это всё… — я помедлил, набрал воздуху в лёгкие. — Я говорю имена тех, кто идёт со мной.

Лицо Таньки окаменело. Я заставил себя не вздрагивать.

— Йенс.

Лицо немца осталось непроницаемым, только в глазах что-то дрогнуло, как рвущаяся паутинка… Страх? Нет. Я вспомнил, что он последнее время часто разговаривает с Радицей, и сербиянка, окаменевшая после гибели Бориса, вроде бы оттаивает возле немца…

— Ромка.

Роман откровенно просиял. Наверное, он так же просиял бы, объяви я, что он в качестве разведчика должен первым отправиться в ад.

— Видов.

Серб кивнул, как кивает человек, услышавший то, в чём не сомневался и, отвернувшись к борту, лёг на него скрещенными руками и грудью.

— Ясо.

Грек вскинулся и, не сдерживаясь, закусил губу. Я уловил, уже отворачиваясь, как он посмотрел на Клео, и понял, что Ясо не хочет с нею расставаться. Они были хорошей, счастливой и очень подходящей парой…

— Колька.

— А как же, — спокойно отозвался он, поддёргивая на плече автомат и крепче прижав к себе умоляюще глядящую Лидку.

— Раде.

— Спасибо, — искренне сказал македонец. Зорка перекрестилась, но глядела на своего парня с гордостью.

— Игорь, — равнодушно отозвался Басс, ободряюще кивая Ингрид. И сразу отошёл с ней куда-то к мачте.

— Олег.

Крыгин никак не подал виду, что услышал, но до меня донеслось, как он чуть позже шепнул Ленке: «Поможешь собраться.»

— Димка.

— Да, хорошо, — кивнул тот, закладывая большие пальцы рук за пояс.

— Всё. Остальные плывут, — сказал я. И ушёл в каюту.

* * *

Самое странное, что «бури» не было. Я сидел в каюте и ждал её, а ничего не было, и до меня дошло, что там, снаружи, все уже просто собираются. Наверное, «вступительное слово» получилось у меня внушительным.

Но ко мне не пришли ни Танюшка, ни Сергей. И это почти пугало. И, чтобы избавиться от страха, я пошёл делать дела…