Путь в лес

Все это, впрочем, мелькало где-то на далеком заднем плане сознания Доранта, а на переднем был меч его противника, совершавшего довольно неуклюжие наскоки на каваллиера. Тратить много времени Дорант не собирался, и после очередной неудачной атаки поймал Мерея на острие клинка, пробив ему грудь чуть ниже правой ключицы. Меч вышел из-под лопатки, юноша дернулся, хрипло втянул воздух, выронил свой клинок и, потеряв сознание от боли, соскользнул с меча Доранта на землю.

Весь поединок не занял и трех минут.

Мерей был жив. Дорант имел право (да и должен был бы, по условиям дуэли) его добить — но смысла в этом не было никакого: парень был без сознания и не в состоянии продолжать поединок. Лишней крови не хотелось, и Дорант, кивком подозвав Харрана, попросил его урегулировать это с армано. Секундант Мерея должен был признать того побежденным — тогда парня можно было оставить в живых. Иначе он, сохранив жизнь, получал право на продолжение поединка в любое время.

Или же секундант должен был выставить поединщику замену, или выйти за него сам.

Против ожидания, коммандар из Эльхивы решил воспользоваться своим правом секунданта и заменить выбывшего из строя дуэлянта.

Дорант пожал плечами и вновь встал в стойку в прежней позиции. Армано скинул орденский плащ и камизет, расстегнул рубашку, чтобы показать, что под нею нет никакой защиты, вытащил из ножен узкий меч с темным клинком и корзинчатой гардой и тоже встал в стойку. Черный лекарь меж тем склонился над Мереем, которого уже оттащили в сторону.

Харран взволнованно заглянул в лицо Доранту и на его успокаивающий кивок взмахнул своим платком.

На этот раз противник был куда опытнее и осторожнее. Он начал прощупывать оборону Доранта, обходя его по дуге так, чтобы развернуть каваллиера лицом к темному углу двора. Солнце уже скрылось, небо, как всегда в этих землях, быстро потемнело, и противники в неровном свете факелов виделись как силуэты, очерченные белыми рубашками.

Дорант собрался и удвоил внимание. Армано, безусловно, учился у хорошего фехтовальщика и тренировался не реже, чем раз в неделю (правда, сам Дорант не жалел на это часа почти каждое утро, да и партнёрами его были два неплохих и опытных бойца). Несколько атак каваллиеру удалось отбить, но не без затруднений. Следующая едва не увенчалась серьезной раной — странноприимец сделал сложный финт, и Дорант не смог отбить его клинок. Он вовремя выгнулся дугой, пропустив меч армано Миггала в пальце от своих ребер.

Но странноприимец при этом провалился, и тут же получил рубящий удар чуть выше локтевого сустава правой руки — такой сильный, что лезвие скрипнуло по кости. Предплечье орденца залило хлынувшей кровью, меч выпал из пальцев. Дорант приставил острие своего клинка к шее противника:

— Армано, вы признаете себя побеждённым?

Тот, глядя с ненавистью в лицо каваллиера, хрипло сказал:

— Да! — И шумно сглотнул, когда клинок отодвинулся от его кадыка.

Дорант кивнул Харрану — займись — и принялся приводить себя в порядок. Рубашка была прорезана на две ладони. Жаль. В походных запасах у Доранта оставались всего две.

Не успел Дорант одеться и вернуть меч в ножны, как в ворота вбежал запыхавшийся, с выпученными глазами слуга Харрана, крича:

— Хозяин! Альвы в городе! Альвы напали!

6

Харран сразу же выдвинулся вперед:

— Что случилось?

Слуга (Кимпар, вспомнил Дорант. Один из троих, которые сопровождали их к особняку Ронде) лихорадочно жестикулировал, что-то невнятно пытался объяснить и был явно в панике. Харран отвесил ему оплеуху и потребовал:

— Рассказывай по порядку!

— Так это… я же и по порядку… там с площади прибегли, они гостей провожали… которые опаздывали… а на площади вся стража перерезана лежит, и ухи, стало быть, отчекрыжены… альвы это, точно говорю, альвы — больше некому! И Зудара сторожа прибили, и тоже без ухов! — Кимпар жестами показывал, что именно было отрезано у погибших, и это было одновременно странно, смешно и неприятно.

Публика, приглашенная на бал и вместо этого практически в полном составе столпившаяся во дворе ради зрелища похлеще — дуэли между столичным каваллиером и местными — загомонила в голос, создав шум, в котором трудно было разобрать что-то внятное.

Дорант подумал, что для этого города слово «альвы» ещё, может быть, сотню лет будет означать страх, кровь и смерть. Не так уж и давно они вырезали практически всё население.

Мужчины стали скликать боевых слуг, у кого были, и обычных — всех, что сопровождали хозяев на бал. С шипением выползали из ножен клинки, по большей части бесполезные парадные. Боевые были лишь у Доранта — за неимением парадного в путешествии — и у местных дуэлянтов — по неслучайной причине. Даже у Харрана на боку болталась легкая позолоченная рапира с недлинным и чрезмерно тонким клинком.