Путь в Сэльму

Клясень, на которого устремились все взгляды, сделал недоуменное лицо, словно не понимая, о чем просит догоняющий.

- Какое лекарство? – спросил он совершенно серьезно, - У тебя что-то болит, дитя пещеры?

- Хватит издеваться, бородач! – вопил Упырь, задыхаясь от бега, - Мы вас отпустили, давай нам лекарство! Наждак меня зарежет, если я не принесу ему его.

Клясень покопался в своих вещах, достал какой-то кожаный мешочек и бросил его уже отстающему от повозки разбойнику. Упырь не сразу поймал мешочек, подобрал его с земли, отдышался и развернулся. Спустя некоторое время он скрылся из виду.

- Ловко ты! – похвалил Амитас Клясеня, - Никакого же лекарства от моей чародейской крови нет. Через недельки две все их причуды пройдут, но как же они с ума посходят за этот срок! А, кстати, как ты умудрился все так лихо закрутить? С побегом вышло все изумительно. Это ж надо так все тщательно продумать!

- Я ничего не продумывал, - ответил Клясень, - Их разбойничья свора сама все придумала.

- Как это? – недоверчиво уставился Амитас, - Что ты несешь? А как же монетка? А как же фляга? А как же «я вор»?

- Все очень просто, мой друг. Учитель указал на меня в тот миг, когда я зачем-то смотрел на Упыря и рассуждал, мог ли тот выбрать иную судьбу, кроме как вора и торговца краденым. Невольно эти мысли заставили меня соврать, что я вор, как и он.

- И удачно подвернулась фляга с брагой. Блестяще! – восхитился Амитас, - Ну а монетку же ты как-то ухитрился стащить? Выходит, навыки вора в тебе не дремлют?

- И это тоже дар, который нам преподнесли эти люди. Монетку я держал в кармане, она моя и иногда приносит мне удачу, - он вытащил ту самую медную монетку, которую достал тогда из бороды, - Когда мы заходили, я заметил на столе семь монет, рассыпанных горстью. Размышляя о природе этой пещеры, я пересчитал их раз пять.

- Ничего себе ты хладнокровный! – воскликнул Мирон, с которым их новый кучер поделился табаком и трубкой, - Я весь распереживался там, словно перед смертью предстал, а он о природе размышлял, видите ли!

- Переживания не приносят пользы, а размышления ведут к спасению, - сказал Клясень и продолжил историю про монетку, - В один миг какой-то неуклюжий разбойник случайно задел ногой стол, и одна из монеток слетела и закатилась куда-то в темный угол. Никто, конечно же, этого не заметил.

- И тебе пришла в голову затея соврать про свое маленькое воровство! – не скрывал восхищения Амитас, - Дико хитроумно!

- Не мне в голову пришла эта затея, все сложилось так, как сложилось. Враги сами дарят нам подарки, нам же лишь требуется их принять.

- Судари, хватит трещать, давайте есть, - предложил Мирон, - Наконец-то вкусим людскую еду, а не эти очертевшие сухари.

Его предложение все приняли без возражений. Кроме своих личных вещей, они захватили еще немного разбойничьей утвари и еды. Того, что они взяли, а это хлеб, валяное мясо, сушеные овощи, сыр и даже целая кастрюля с похлебкой, хватало до ближайшей ночевки в таверне.

После сытного перекуса все наслаждались дорогой, которая вышла на привычный путь. Казалось, уже стало быстрее темнеть, и потихоньку солнце садилось, багровея и утопая за горизонтом.

С наступлением вечерней темноты, к повозке подлетела сова, которую тут же узнали сразу видевшие ее Мирон и, разумеется, сам Клясень.

- Долго же ты, наверное, блуждала вокруг, пока ждала меня, Тирина. – ласково провел рукой по перышкам птицы Клясень, - Надеюсь, с тобой ничего не случилось?

В ответ Тирина дружелюбно ухнула и потерлась головой о плечо хозяина.

- Ух ты! А ты действительно свой среди зверей и птиц, - оценил это зрелище Амитас, - Приручил ее как пса или кота.

Когда уже полностью стемнело, все крепко уснули, лишь один кучер-оборванец не смыкал глаз. Свежий воздух, свалившаяся с плеч тягота плена и сытный перекус поспособствовали глубокому сну. Только тяжкое положение Луда и необходимость его скорейшего исцеления давила на них. Но, как уверял Мирон, жизненные протекания бедняги Луда замедлились, и он может находиться в таком сне долгое время.

Наконец-то пленников можно и не называть пленниками. Теперь они снова путники.

А между тем, еще до наступления темноты, спешивший Упырь, ранее получивший исцеляющее снадобье от Клясеня, возвращался к родной пещере. Беготня за повозкой выбила его из сил, а на выносливость он был не из крепких. Когда впереди замаячил вход в пещеру, он увидел какого-то медведя, выглядывающего из двери. Страх охватил его, но разбойник тут же сообразил, что это Наждак в своем новом зверином обличье дожидается его. Впрочем, Наждак со своим зверским нравом, а теперь и с соответствующим видом, мог быть и похуже медведя.

- Шевели своими вонючими ногами, Упырь! – заорал вожак, отчего листья на деревьях задрожали, - Тебя ждет все наше, мать его, войско, а ты волочишься, словно гусеница!

Упырю пришлось прибавить в шаге, и он, еле дыша, доковылял до входа в пещеру.

- Можешь даже не заходить, если ты ничего не принес. Показывай живее!