Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1

Телохранитель Тройоло стекает на пол. Нэйш наклоняется над ним совсем низко и наконец-то тоже спрашивает — на тайножреческом, свистящим шёпотом. Не разобрать, что. Зато разобрать, что ответа нет. Только хрип и дерганье ног на полу. Нэйш заливает в урода какое-то зелье с пояса. А может, два. Мне почему-то сложно видеть. И слышать. Всё вокруг плывёт, особенно созвездия над головой. И боль — вязкая, как чёрные щупальца псигидры. Ползёт, перевивает… и ниже…

Трес-с-сь! Это… о, моя рубашка, наверное. Прыгают пуговки. Горячие пальцы на щеке.

– Не отключайся.

Звук разрезаемой ткани. И на руке тоже пальцы. Но тут кажутся холодными. Когда трогают руку, которая превратилась в боль. Ядовитая клешня, сплошь из боли и огня. Оттяпать чем-нибудь, всё равно не вылечить.

Пальцы бегут-бегут, суетятся. Тук-тук-тук по боли. Там, где бьют маленькие молнии в шее. И по раскалённым щупальцам, которые хотят… к сердцу. Щупальца боятся, отползают немного потому я могу сглотнуть. Вздохнуть немного, открыть глаза. Подумать насчёт последних слов.

У него растрепалась причёска. Наверное, в бою. И он… волнуется, да? Почему-то. Потому он так невообразимо красив. Пока наклоняется над тем, что от меня осталось. Пытается сделать что-то с правой рукой. Набухшей, посиневшей, с проступившими венами. Скользит пальцами… о, разрезал рубашку, шалун какой. На груди просто распахнул. Теперь видно тёмное, которое набухает под кожей. Собирается, проступает от плеча до груди…

Будто небольшую псигидру запихали внутрь.

– Ч-что это за…

– Седьмая блокада, «Жало огня».

– А ты такое… умеешь?..

Молчит. Ведёт пальцами, отжимает какие-то точки. Потом до меня долетает тихое ругательство на тайножреческом. А может, мне померещилось. Мне вообще-то должно мерещиться, всякое, да? Потому что боль идёт всё дальше, дальше, захватывает целиком…

Такая, от которой нет лекарства.

– Ток магии перекрыт… «кровный очаг». Лишающий магии удар. С отсроченной смертью.

То есть я останусь без руки. Или без магии. Или без меня. Нужно сказать что-то крутое на прощание. Пока ещё могу.

– Передай папане — я… тоже… любила… фрикадельки.

Нэйш коротко дёргает ртом и исчезает. Звякает высвобождаемый дарт. Добить? Это неплохо, потому что боль опять рушится, выкручивает руку, зажимает в тиски, отнимает воздух…

– Фляжка при тебе?

Да, я б тоже выпила напоследок.

– С-сумка.

Звяк. Звяк. Над головой плавают огненные фениксы… солнца… звёзды… Потом мне в рот всовывают фляжку, и я чуть не задыхаюсь от глотка рома.

Вместо светил над головой — лицо устранителя.

– Постарайся не терять сознания.… немного. Я попытаюсь… центр блокады.

Голос Нэйша будто пропадает, изглаживается. Съедается болью, которая укрывает целиком. А зрение есть. Острое шильце дарта сверкает серебром. Нэйш поливает его ромом — губы в ниточку, глаза широко раскрыты, весь такой сосредоточенный.

Точно, ему меньше сорока — сейчас совсем молодым кажется. И ещё он говорит. Что-то объясняет. Будто читает лекцию. Или не хочет, чтобы я померла в тишине.

– Лезвие… аварто-палла, особое покрытие… облегчает проникновение… взаимодействие с магией… но нужно… очень точно…

Как из дальней дали. Глухо, отрывисто…

Потом звуков нет совсем. Я пытаюсь вдохнуть, но понимаю, что вдохнуть не получится, и становится как-то даже радостно. Потому что вот же оно. Лекарство от боли. Нэйш просто не понял этого ещё. Водит чем-то холодным по коже, выбирает точку. Весь заостряется, будто это он — дарт. Так красиво. Безумно красиво. И какие ресницы у него… длинные. Губы шевелятся… медленно-медленно… что же он говорит?

«Будет… очень… больно».

Понимаю это в тот самый миг, когда ледяная игла всаживается пониже правого плеча. Прямо туда, где растопырилась чёрными щупальцами боль.

Мир становится ослепительно белым, потом ослепительно чёрным. Игла убирается, из плеча бьёт фонтан тёмной крови. Заливая меня и половину лица Нэйша. Окропляя белый костюм.

Все звёзды этой клятой комнаты сыплются у меня из глаз. Под мой вопль:

– Фрикадельная ма-а-а-а-ать!!

Потом до меня доходит, что раз ору — могу дышать. И я начинаю очень даже дышать. Дышать-дышать-дышать. Печать горит, руке больно, но боль другая, боль будто вытекает вместе с кровью. Немедленно освобождая место в моей натуре для дурацких мыслей.

Насчёт того, что с этой дракой было очень сильно что-то не так. И ещё — что я таки повидала Нэйша в боевой выкладке. И интересно, что там была за тварь. И кстати, я останусь без руки или не останусь? Можно будет взять себе кличку вроде Однорукая Бестия. И на пару с Йоллой показывать в деревне, почему нужно бояться «пустых элементов». И не надо ли всё-таки передать что-нибудь Лайлу Гроски. И не съела ли псигидра Лайла Гроски, так что уже и передавать некому.

Мысли бродят и булькают внутри. В котелке, который сейчас растечётся лужицей. Нэйш поливает плечо каким-то зельем, прижимает рану тканью. Потом разрезанным рукавом. И жилеткой, на которой вышивка стала куда более алой.

– Только не говори, что сейчас приведёшь Аманду. И всё будет хорошо.

– Не скажу, — обещает «клык». И подхватывает меня на руки.