Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1

Чудовище? Развратница? Дикарка? Горло у него дёргалось, кадык ходил взад-вперёд, когда он глотал слова. Выдавил только:

— Она сказала — это не убьёт… только предупреждение — испугать… отвадить от здешних лесов…

«Варги крови — порочные твари, которым не место в наших чистых краях…»

Сколько детям понадобится, чтобы дойти до общины? Мало времени. Она мотнула головой, заставила себя сосредоточиться на антидоте.

— Вы… спасли мне жизнь. Вы… я…

Охотник с суеверным изумлением вглядывался в неё. Она стояла над ним и над грифоном. Отвернувшись от алой полосы, перечеркнувшей поляну и жизнь.

Глядела сверху вниз молча и словно из дальнего сна.

А слова выходили ровными, только тяжёлыми и холодными — глыбы на реке по весне.

— Странно, что госпожа Сотторн не сказала вам этого. Может, не знала сама. Или решила подстраховаться.

Её глаза были сухи, как луг под зноем.

— Мы с Этельмаром Сотторном расстались четыре дня назад.

У него были голубые глаза — словно цветки цикория. Распахнутые в недоумении и ужасе. Все в дрожащей росе.

— Я собиралась покинуть общину до полной луны. Но если так… уйду сегодня. Можете передать госпоже Сотторн. И… я напишу ей потом. Во избежание, так сказать.

— Но… я… я могу что-то сделать? Помочь?

Едва ли он знает о варгах-на-крови. Едва ли что-то знает о варгах. Как и госпожа Сотторн. Но знает другой — и если он услышит… если поймёт, что её ждёт…

— Этель не должен узнать, что здесь произошло. Так будет лучше для него, для вас, для госпожи Сотторн.

— Но… а вы…?

— Для меня тоже.

— Я… поклянусь на Печати.

— Как знаете.

Внутри было пусто — будто вся кровь вытекла через порез на ладони. Она дала антидот другим грифонам, пока охотник клялся на Печати. Потом он ещё что-то пытался сказать — всё извинялся и уверял, что если можно как-то загладить…

От его голоса метка, которую нельзя будет загладить никогда, пылала под повязкой.

Наверное, этот охотник хотел получить от неё ещё что-то. Слова прощения. «Вы не знали». Но времени оставалось совсем мало: в общину нельзя, там уже не с кем прощаться, там в лучшем случае сожаления, в худшем — отец…

Она шагнула и растворилась, не прощаясь — будто уже была не отсюда. Призраком восемнадцати лет, проведённых в лесу. Будто была прошлым. Памятью.

Даже не спросила его имени.

Гриз Арделл тихо выдыхает. Стряхивает с ресниц видения прошлого: три грифона, глубокие следы когтей посреди земляничной поляны, перепуганный охотник и её смутный силуэт среди деревьев.

Только стоит перед глазами яркая, алая полоса. Взрезавшая по-живому белое покрывало цветов.

Идти теперь уже осталось немного. Нужно выйти к реке и следовать против течения. Тогда она перешла на бег — а сейчас идёт не торопясь. Ощущает пальцами зарубки на правой ладони. Два с лишним десятка лёгких, неверных троп. Алых ручьёв, уносящих тебя вир знает куда.

Река катится в будущее. Уносит себя из Ренейской пущи. Гриз идёт обратно. В глубину пущи. К прошлому. К началу начал.

«Но варги не вьют гнезда», — напоминают тихие песни горлицы. Хлопочущей над постройкой гнёзд.

Гриз мимолётно кивает на ходу — верно, потому что мы лишены воли птиц. Может — мы вили бы новое гнездо каждый год. Выводили бы птенцов — и оставляли бы, перелетая с места на место. Не рискуя привязанностями.

Только мы не птицы. Мы мосты над раскрывающейся пропастью. Над бушующей серой водой. Стражники, лишённые семей. Пастыри, лишённые домов. Потому что любой дом, любое гнездо, любая семья — это граница и обязательства. Ответственность. Приют, который нужно беречь и обустраивать. Мы же в ответе за наши стада. За всех, кто ступает при нашей помощи через пропасть.

Когда твоё гнездо — весь мир, нужно ли вить ещё одно, поменьше?

При подходе к общине звери начинают встречаться чаще. А лес напитывается тревогой, вестью о нежеланной гостье. Звери, которые непременно подошли бы — поздороваться с варгом — разбредаются, пряча глаза. Огнистая лисица видит — и ныряет в заросли поглубже. Керберы, ворча, подаются за деревья. И игольчатники таятся за корнями-выворотнями, и уходят яприли в ложбины рыть иные корни…

«Кровавая… чужая… не наша…»

Почему-то ясно — чей шёпот живёт в них.

Гриз усмехается. Ловит взглядом примолкшего насмешника-скрогга на ближайшей сосне. Распускает под веками зелёную поросль.

Нежные листья земляники.

— Скажи ему — он знает, где меня искать. Я буду ждать до полудня. Потом отправлюсь в общину.

Серая тень с коротким всхохотком срывается с ветки. Гриз продолжает путь вдоль реки по пустеющему вокруг неё лесуСвидание с памятью состоялось, и идти уже меньше мили, и впереди — то, ради чего она здесь…

Исток.

* **

Домик стоит над рекой. Там, где деловитые ивы вечно полощут в воде зелёные косы. Домик придвинулся к ивам и к реке бесстрашно, словно никогда не опасался разливов.

Похож на маленький кораблик, который вот-вот влезет в воду и поплывёт. Крепкие, просмоленные бока. Сиреневые занавески-паруса. Дымок из трубы — кок, небось, обед готовит.