Путаный след

— Ага! — радостно проговорил Сверлилкин. — Вот это да! Я же знал. Ай да мы с тобой! Вот тебе и тихое место.

— Если б мы с мамкой знали, куда идти-то, дак давно б ушли.

— Я тебе скажу, куда идти. За Домовщину в леса. Только дойдите, а там партизаны вас сами найдут. Ну, Митька, мне пора!

— Дак вы впрямь уходите? — всполошился мальчишка. — Уже? И мы не увидимся боле?

— Увидимся, сынок. Обязательно, родной! Ты только берегись. В погреб к Шашкину не лезь и взрывать его не смей. Попадешься. Шашкин от нас никуда не уйдёт. Береги мамку. А лучше всего — уходите в партизаны. И другие пусть уходят. Тут скоро такие дела начнутся… Прощай, Митька! Я тебя не забуду!

И Сверлилкин исчез в темноте.

— Все равно я этого бугая подорву! — упрямо прошептал Митька.

Сверлилкин благополучно добрался до Домовщины. Переплыл реку, гребя одной рукой, а второй поднимая над водой книжку и пистолет. И сразу снова свернул к лесу. Не успел он дойти до него, как его кто-то тихо окликнул, и не успел он ответить, как на него навалились, связали, засунули в рот какую-то горько-соленую тряпку и, поставив на ноги, повели в глубь леса.

Вскоре он уже стоял в партизанской землянке перед невероятно бородатым партизанским командиром и докладывал ему обо всём, поминутно отплевываясь.

— Ты что тут расплевался? — спросил его строго командир.

— Кляп у вас больно соленый! Тьфу!

— Какой привередник нашелся! — ответил сзади от дверей приведший его здоровенный молодой партизан. — Сам виноват. Надо пароль знать! Да ты не брезгуй, дядя! У меня в этой тряпке каменная соль была. Для кобылы. Очень она её лизать любит. И не плюется!

— Тьфу! Ты не очень воображай со своей кобылой! Не гляди, что ростом с елку! Я бы тебя взял не так. Ты бы у меня и ботинок вместо кляпа съел бы, чёрт здоровенный! Тьфу, тьфу!

Бородатый партизанский командир, а за ним и молодой партизан, приведший Сверлилкина, громко расхохотались. Сверлилкин поскреб затылок и тоже весело рассмеялся.

— Эх, — вздохнул вдруг командир. — Плохо, значит, товарищу директору, — он с таким уважением произнес «товарищу директору», что Сверлилкин с ненавистью поглядел на свои цепкие пальцы, ведь чуть-чуть такого человека на тот свет не спровадил. — Уж если товарищ директор жалуется, то плохо… плохо дело! Со смертельной болезнью человек… а на такое пошел!

Сверлилкин замахал руками:

— Давайте я его сюда доставлю! Завтра же здесь будет! В абсолютной целостности. А? Ну давайте. Мне и людей никого не надо. Ну разве этого вон, — он показал головой назад, — бугая!

— Мы бы и без тебя давно… Да не пойдет он. Ни за что не пойдёт. До самой смерти, — с силой сказал командир. — Железный человек он. Уважаю! А ты, Сверлилкин, тоже. Спасибо. Давай, брат, руку. Орденов у нас здесь не имеется, но не волнуйся. Получишь. Будешь награжден, можешь мне поверить.

— Служу Советскому Союзу! — ответил Сверлилкин, вытянув руки по швам. — Спасибо. Товарищ командир, Митька там остался. С матерью. Они к вам хотят перейти. Там многие к вам хотят, да не знают, можно или нет. А Митьку взять обязательно надо. Боевой он! Мы ведь это с ним мины ставили.

— Ты со своими минами и нам переполоху наделал! — весело отозвался командир. — Мы уж подумывали, что там новый отряд объявился. Хлопцы сперва доложили, что кто-то на нашем складе в лесу побывал, а потом стали про взрывы докладывать. Только, по их докладам, там взрывов двадцать уже было. Да и народ к нам после твоих взрывов стал прибывать. На развилке-то, говорят, ба-атюшки, что творится: каждый день по сто немцев убивает! Видал! Уже легенды про тебя ходят!

— Так это ваш склад там в лесу? Плохо замаскирован!

— Дал я хлопцам уже за это. Но ладно. Дело у меня к тебе ещё есть, — сказал командир. — Можете идти, — отпустил он конвоира.

— Пока, дядя, — сказал конвоир Сверлилкину, уходя. — Не забывай мою кобылку!

— Тьфу! Не воображай. Между прочим, я ведь не сопротивлялся. И в плен к тебе сам пошёл, а то у меня от-личный пистолет был с собой. Взял бы ты меня! Тьфу!

— Сегодня уходит самолет, — сказал командир, когда дверь за конвоиром закрылась. — На Большую землю. Отдыхать тебе некогда. Полетишь с этим, — он бережно взял в руки записную книжку Соколова. — Учти, полет трудный. Могут сбить, но ты должен выжить, — повысил он голос. — Прыгать с парашютом умеешь?

— Всё я умею, — отозвался Сверлилкин с готовностью.

— Так вот. На самолете ли, пешком или под водой, но эта книжка должна быть доставлена. Ясно?!

— Да не волнуйтесь вы, — ответил Сверлилкин, принимая книжку. — Доставлю. Мне это проще, чем сверло заточить!

Глава VIII ЛИЦО ПОДЛЕЦА

Едва рассвело, а подвыпивший Шашкин бегал по селу и орал:

— У кого скотина, выгоняй! Приказ!

Он стучал в окна, срывал со щеколд калитки.

— Приказ! Эй, Калина! Где ты, убогая душа! Гони скот к немецкой столовой! Слышь, что тебе велено!

Калина выскочил на крыльцо, — больная рука, как всегда, прижата к боку, второй продирает слипшиеся от сна глаза.

— Чего орёшь, бешеной! Ты мне не указ, староста на то есть.