Путешествие Черного Жака

Это местечко и окружавшая его тягостная атмосфера грязного порока могли отбить желание интимной близости у кого угодно. Но я взял себя в руки, на некоторое время задержал дыхание и быстро пришел в себя. Коль уж я решил лишиться сегодня девственности, значит, это непременно должно произойти.

Комнатка, куда мы пришли, оказалась весьма уютной, выдержанной в розовых и персиковых тонах. Тот же зловонный ветерок, что и снаружи, трепал тонкий тюль на окнах, покрывало сползло с двуспального ложа, обнажив не слишком чистую простыню. Жокертирти прошла к кровати, лукаво посмотрела на меня и резво сняла платье через голову, оказавшись в одних только лиловых панталонах. Кроме штанишек на девичьем тельце больше ничего не было. Я ощутил сильный трепет в груди, меня странным образом шатнуло, и я почти упал, а руки мои неожиданно оказались на маленьких тугих грудках. Посмотрев девушке в лицо, я увидел, что Жокертирти ободряюще улыбнулась…

— Ну что? Тебе уже надоела игра в скромника? — спросила она.

В то же мгновение я навалился на нее всем телом, увлекая на грязные простыни. Поток эмоций вдруг захлестнул меня и утопил в море наслаждения. Настолько бурного и сотрясаемого такими штормами, что на короткое время я даже забыл про отсутствие денег в моих карманах…

Впоследствии я узнал, что положение девиц в городке было настолько тяжелым, что они никогда не брали плату вперед, а предпочитали выгребать все до последней копейки у утолившего страсть бедолаги. Причем грабили они избирательно. Я, видимо, показался им весьма и весьма безобидным юношей из богатой семьи, и все благодаря шляпе и пурпурному плащу. А такого франтоватого юнца, который только и знает, что развлекаться с женщинами и пить эль, грех не обобрать.

Поэтому, когда я сообщил Жокертирти, что денег у меня нет и в ближайшее время не предвидится, распахнул дверь номера и совсем было собирался благополучно ретироваться, то уперся в грудь того самого белобрысого верзилы, что открывал нам дверь. Он стоял напротив меня, нахмурившись, и шумно сопел, извергая воздух из двух лохматых и крупных ноздрей. Мы были одинакового роста, но ширококостное телосложение позволяло ему занять собой весь дверной проем и перекрыть мне выход. Я протянул руку и постарался отодвинуть его в сторону, но получил мгновенный удар в подбородок и растянулся на холодном полу.

Жокертирти весело захохотала. Чего я так и не смог ей простить несмотря на то, что благодаря этой распутной и гнусной девушке несколько минут назад я сделался мужчиной.

Моей следующей ошибкой стало желание подняться. Увесистая ступня громилы ударила меня в лоб, и я отключился на несколько минут…

Сознание возвращалось ко мне мучительно. Я открыл глаза, и расплывавшиеся пятна постепенно обратились в потолочные доски. Я пошевелил руками и ощупал себя. Кажется, все кости были целы. Я сел и увидел, что карманы мои вывернуты, а здоровяк тискает Жокертирти на постели, где десять минут назад она лежала в моих объятиях.

— Дай я разочек тебя чмокну, курочка, — нашептывал громила, заползая прямо на нее.

Она хихикала, пока он возил пухлыми лапами по ее напряженной груди.

— Ну, Атон, ну пусти, дурачок…

И дурачок Атон внезапно отпустил. Его что-то незримо кольнуло в затылок, отчего его огромные мышцы свело жестоким спазмом, он выгнулся дугой, яростно закричал и повернулся всем телом. Тяжелый внушительный знак, начертанный моей рукой — знаки благодаря врожденной ловкости пальцев удавались мне необыкновенно хорошо, — свистнул в воздухе и упал на его ступню, где с легким хрустальным звоном растворился на расплющенных пальцах.

— О-о-о-о, — Атон упал на колени, — о-о-о-о-о!!!

— Моли о пощаде!

Я завернулся в плащ. Глаза мои мало походили на человеческие. В лице появилось нечто безжалостное и звериное: хищник вышел на охоту.

— Пощады! — проорал Атон мгновенно; похоже, он неплохо соображал в такие моменты, а может, его интеллектуальные способности обострялись, когда он испытывал физическую боль. Об этом стоит поразмышлять на досуге.

Жокертирти застыла у окна, открыв рот. От ужаса, овладевшего продажным сердцем, она была не в силах даже закричать.

— Собираешься выйти через окно? — язвительно поинтересовался я.

— Не… нет, — не сразу ответила она.

— А я думаю, собираешься!

Я бросил в нее массивный и быстро движущийся знак, который вышвырнул ее наружу. Своим приятным телом она вышибла рамы, ее ноги мелькнули в проеме окна, и она рухнула на камни мостовой, засыпанная мелким стеклом и обломками дерева.

— Деньги у тебя есть? — обратился я к поверженному атлету, который все еще подвывал от боли и ронял слюни на дощатый пол.

Атон быстро-быстро замотал головой, что должно было означать отрицание, а меня побудило вывернуть его карманы.

— Какой же надо обладать алчностью, — нравоучительным тоном сказал я, выгребая из карманов серебряные и медные монеты (в ближайшее время мне будет на что поесть и чем заплатить за комнату), — чтобы даже в минуту смертельной опасности стараться скрыть от меня вот это…

Отвесив Атону безобидную, но очень оскорбительную пощечину, я стремительно вышел в коридор.