Путешествие Черного Жака

Здесь я столкнулся с субъектом, который, посылая воздушные поцелуи, спиной выходил из противоположенной комнатки. Он повернулся ко мне. Лицо его было исполнено благородства и бурлящего внутреннего веселья. На вид он был немногим старше меня, но уже отрастил себе темную бородку и тонкие усики.

Впрочем, позже я узнал, что возраст его варьировался в зависимости от ситуации. Чаще всего он был весьма молод, ибо был молод душой.

— Ты от кого, друг мой? — поинтересовался он.

— От Жокертирти.

— О, Жокертирти! — Незнакомец прищелкнул языком. — Хорошая девочка, но у нее плохие друзья, совершенно лишенные обходительности. А я от Сесил. Ты еще не был у Сесил?

— У Сесил… Нет. Но, пожалуй, последую твоему совету и навещу ее.

Я все больше обретал смелость и уверенность в себе.

Мой ответ его развеселил.

— Рекомендую.

Мы рассмеялись. Затем миновали темный коридор и вышли на улицу, продолжая оживленно шутить и смеяться, — мы вдруг показались друг другу необычайно остроумными и веселыми. Свернули за угол и натолкнулись на неподвижную Жокертирти — она лежала в обломках оконных рам…

— А ты, я смотрю, умеешь повеселиться, — после короткой паузы заметил мой новый товарищ, покручивая правый ус, — значит, с Жокертирти мне развлечься уже не удастся… — Он протянул мне руку: — Ракрут, Ракрут де Мирт.

Свое имя он произнес еще несколько раз, уже после того, как я представился, словно хотел, чтобы я его надолго запомнил.

— Ну, что у тебя в планах, дружище Жак? — спросил он.

— Да в общем-то ничего, я только сегодня прибыл…

— Вот как, тогда отправляемся кутить, надо же показать этому городку, что такое настоящее веселье?

Через секунду мы рухнули в адский полуподвал заведения «Веселый пропойца». Дамочки здесь ходили неглиже, а сумасшедшая пьяная публика гудела подобно шумному водопаду, в котором я утонул на целый год.

Ракрут де Мирт оказался идеальным товарищем для веселья. Монеты различного достоинства водились у него в избытке, они волшебным образом возникали и столь же мгновенно, но уже самым обыкновенным образом, испарялись, потраченные на добрый светлый эль и красоток, чьи достоинства были несомненны, ибо сразу же бросались в глаза.

На постоялый двор я захаживал редко, предпочитая ночевать в других местах. Всякий раз я повергал хозяйку, ведущую пуританский образ жизни, в ужас своим растрепанным, но безнадежно веселым видом. В целом она была мной довольна, потому что «королевский шпион» всегда вовремя платил за комнату, к тому же не слишком докучал ей своим присутствием.

Помимо вещей, приобретенных в первый же день моего пребывания в городе, я накупил еще кучу всякой всячины, одалживая деньги у де Мирта и беззаботно думая, что когда-нибудь с пенсии, назначенной мне королем за мои заслуги перед государством, верну Ракруту все долги.

Через некоторое время я выяснил, почему мы так легко нашли с Ракрутом де Миртом общий язык. Он был нечистью. Не мутировавшим благодаря эликсирам человеком вроде меня, а рожденным по ту сторону осязаемой реальности злым духом. С его слов я понял, что он был кем-то вроде лесного хранителя. Свой истинный облик он никогда не показывал, предпочитая маску молодого человека. К людям де Мирт относился со злобой и презрительностью за многие их качества, но в основном за то, что они испытывали похмелье и бывали алчны и глупы. Жаловал он только дамочек. Во мне же он почуял надчеловеческую сущность, его привлек запах колдовского зелья, исходивший от меня. Со временем мы — так мне, по крайней мере, казалось тогда — крепко сдружились, лесной демон и молодой колдун.

Ох и задали жару мы этому бледному маленькому городу!!! Порой я не спал три ночи подряд. Было не до сна: меня пленяли адские развлечения — порок, горячительные напитки, жестокие забавы и розыгрыши.

У де Мирта, когда он проваливался в нетрезвый сомнамбулизм, глаза начинали отливать красным, а на восковом лбу проступали вены, которые несли темную кровь по его недоброму телу. Тогда я толкал его в плечо, чтобы разбудить, пока никто не заметил некоторых странностей в изменчивом облике моего демонического друга.

Однажды во время пирушки в южной смотровой башне он выпрыгнул в окно, сопровождаемый визгом одуревших от страха девушек. Пролетев камнем метров двадцать — тридцать и ударившись о твердую землю, он через некоторое время уже ворвался в притихший зал, и прервавшаяся было в связи с его безвременной кончиной пирушка возобновилась с прежней силой. Меня, кстати, как-то не слишком смущал тот факт, что мой друг — лесной демон. Я рос рядом с колдуньями и с самого детства привык к необычным существам и темному колдовству. К тому же если посмотреть в лицо фактам, я и сам был скорее нечистью, чем человеком.