Путешествие идиота

— На себя посмотри, — наконец, отвечаю я. Шлепаю ладонью по сенсору аварийного запирания. Люк с тяжелым клацаньем падает вниз, отсекая передовой отряд крысиных переселенцев в лучшую жизнь, что уже вышли из укрытий и развили маршевую скорость в попытке выскочить в светлое тропическое будущее.

— Парфюмер из тебя классный выйдет. Букет стойкий. Советую запатентовать, — продолжает язвить Милан, прикрывая нос свободной рукой.

То ли от волнения, то ли от резкого перехода из ада в рай, мои мыслительные способности резко упали до прежнего уровня. Я, как собака, только и способен, что показывать радость при виде хозяина и его теплого жилья. Видимо, Триста двадцатый тоже не в себе, вот я и оказался полудурком. Оттого не понял и половины из сказанного. «Парфюмер». «Букет». «Запатентовать». Волнующе-непонятные слова капают теплым воском.

— Слышь, Юджин, что это за мутант был?

— Что?

— Я говорю, что за тварь на меня бросилась?

Я сажусь на пол. Вытягиваю ноги. Блаженствую от волшебного тепла, что идет со всех сторон.

— Это не тварь. Это Кен из машинного. За копов вас принял. И с ним Пятница.

— Вот гад. По башке меня треснул. Наши его ловить кинулись. Какая такая пятница?

— Крыса его ручная. Друган его. Кореш. Не ловите, он в машинном спрячется. Все равно не найдете. Нормальный мужик.

— Мы подумали — мутант какой, — скривившись, говорит Милан.

А я про себя решил, что не так уж Милан и ошибается. Разве может нормальный человек в таких условиях выжить? Ни в жизнь! Только мутант и может. Такой же чокнутый, вроде меня. Потому мы с ним и сошлись характерами.

А потом я шкуру свою вонючую с себя стащил. И Милан глаза выпучил. Было на что посмотреть. Я весь изодран был, как из мясорубки. Лохмотья штанов — сплошная запекшаяся рана. Черная засохшая корка их обрывки насквозь пропитала. А потом я просто взял да и заснул. Давно в таком тепле не нежился. Не проснулся даже, когда вокруг меня народ собрался. И когда меня в санчасть волокли — тоже спал. Хоть Триста двадцатый и говорил мне во сне о том, что вокруг меня. Я его не слушал. Как колыбельную слова его воспринимал. Тогда он сказал, что отключается. И что ему тоже надо свою структуру восстановить. И провести профилактику. И еще про какую-то ерунду. Про хилое тело, возомнившее себя боевым роботом. Я не запоминал.

Глава 52 Весь мир насилья мы разрушим

Целый день я лежу в восстановительном боксе. Это такая штуковина типа стеклянного гроба. С одной стороны торчит моя голова, с другой — тапочки. Руки и все остальное упакованы внутри. Как в смолу, запечатаны в восстановительный гель. Тело и особенно ноги в нем зудят — не передать. Почесаться хочется мучительно, но нельзя. Только и получается, что извиваться внутри ящика, и то пока медсестра не смотрит. Иначе — ругается страшно. Она еще и блюз терпеть не может. Она слышала мое выступление в два-ноль-восемь, и теперь издевается, проводя надо мной всякие процедуры. Отмачивает мою приросшую к ноге штанину, потом срывает ее так, что я с воплем едва с кушетки вслед за ней не сползаю, и приговаривает: «Это тебе не песенки по столу отстукивать». Или, к примеру: «Это тебе не под гитару выть». Я вам скажу, в этой «Криэйшн корп» медики такие же, как самолеты — из отбросов. И аппаратура им под стать. Из прошлого века, не иначе.