Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно

Какой эффект принес «общий порядок» России, департамент скромно умалчивал. Об убытках не рапортуют. Служба честных людей резко осложнилась, а мерзавцам, как и прежде, было раздолье. Ведь департамент отвечал не за их искоренение, а за правильность прохождения и полноту заполнения бумаг. Так, заполняя графу об источниках доходов, наглецы откровенно издевались: «Имение приобретено женою на подарки, полученные в молодости от графа Бенкендорфа». И ничего, проходило.

Немудрено, что после смерти Николая I жалобы потекли к его сыну. В 1857 году Александр II «соизволил повелеть предоставить всем министрам и главным управляющим сообразить, какими средствами можно было бы уменьшить и ограничить огромную переписку, возникшую с учреждением означенного департамента»

Описанные события происходили тогда, когда еще не все виды деятельности в России были централизованы и на фоне делократического управления частными предприятиями Инспекторский департамент выглядел особенно убого. Поэтому министры «сообразили», царь согласился, департамент был упразднен.

Но не тут-то было, ведь бюрократический механизм остался! И вот сын Александра II вновь дает указ об учреждении этого ведомства. Министерства всполошились, министр юстиции Н.В.Муравьев пишет царю записку с просьбой задержать опубликование указа. На что царь ответил: «Если бы я желал получить отрицательный ответ, то, конечно, обратился бы к министрам». (Царь невольно проговорился, что своих ближайших помощников порядочными людьми и верными слугами не считает, без контроля со своей стороны их работы допустить не может.) Итак, в 1894 году департамент «восстал из пепла» под названием «Инспекторский отдел», все началось сначала, но — в худшей форме. Даже близкие к царю люди писали: «У нас все делается как-то случайно, не соображаясь ни с чем... Вообще произвол министров был ничем не связан, но теперь впали в другую крайность... Выходит, что теперь за все назначения дураков или мошенников, за которые прежде отвечал министр или губернатор, будет нести ответственность царь!»

Стонам министров внял сын Александра III, прочтя записку, в которой сравнивалась работа Инспекторского департамента и Инспекторского отдела: «Но затруднения того времени, как бы они ни были велики, бледнеют перед теми затруднениями, кои возникают ныне по случаю учреждения Инспекторского отдела, и перед той перепиской, которая достигает уже до пределов физической невозможности...»

Нерешительный Николай II, правда, не ликвидировал по примеру деда этот контроль, но все-таки вынужден был его существенно ограничить.

И заметьте – это гадючье бюрократическое гнездо нагло формировалось на глазах у царя и действовало в Петербурге при противодействии не простолюдинов, но – министров!

С простыми людьми, с крестьянами, бюрократия вообще не церемонилась, и мы видим, что именно ее всесилие было одной из причин боязни крестьянина выйти не только из общины, но даже из крепостной зависимости.

Тесно связанный с крестьянами второй половины девятнадцатого века русский писатель Лесков приводит множество подобных примеров; некоторые из этих историй автор считает нужным пересказать в сокращении.

В деревню, уже после освобождения крестьян, приезжает новый уездный начальник. Крестьяне сбрасываются по двадцать копеек ему на «подарок». Он с негодованием отвергает эти деньги, шумит, что является честным слугой государю и никогда не будет брать с крестьян никаких поборов. Но... будет требовать от них строгого исполнения всех законов и указов государства.

После этого он идет с обходом по домам. Дело происходит зимой, печи топятся. Начальник открывает толстый том правил и читает, что для предотвращения пожаров лежанки печей должны укрываться пуховиками, ватными одеялами, войлоком... Солома не указана, а печная лежанка в инспектируемой избе укрыта соломой. Это явное несоблюдение закона, и предусмотренный штраф за нарушение этого пункта – 10 рублей. Начальник требует уплатить указанную сумму. Крестьяне падают на колени, молят не разорять. Наконец, начальник «смилостивился», взял у хозяев (естественно, в свой карман) 3 рубля и пошел к следующему дому. Там уже все знают, и солома с лежанки сметена. Но начальник не унывает. Он лезет на чердак, открывает том правил и вопрошает крестьян о бочке с водой, которая, согласно правилам, должна стоять на чердаке на случай пожара и за отсутствие которой полагается штраф аж в 50 рублей. Крестьяне пытаются объяснить ему, что на случай пожара вся деревня расписана в пожарной дружине. По тревоге из каждого двора прибегут дружинники с инструментами по расписанию: кто с топором, кто с багром, кто выкатит насос, кто бочку с водой. А бочка с водой на чердаке – это глупость. Ведь вода в ней замерзнет, какая польза от глыбы льда при пожаре? Начальник соглашается с крестьянами, но что он может сделать – ведь не он эти правила писал! Крестьяне его упрашивают, и наконец он соглашается взять с каждого двора по десяти рублей и с тем отбыть. И крестьяне рады – какой добрый начальник попался.