Путешествие к вратам мудрости

На третий день, однако, произошло нечто странное. Хозяина гавани звали Рудигер, и куда бы он ни шел, он всегда держал при себе список кораблей, что обычно швартовались в нашем доке. Как правило, суда приходили между четырьмя часами утра, на рассвете, и восемью часами вечера, когда уже смеркалось. Однако именно в тот день все суда, которые мы ожидали, пришли и были разгружены в одно и то же время – после полудня. Моряки и капитаны уже шлялись по городу, ни в чем себе не отказывая, ели, пили, снимали проституток, когда на горизонте мы разглядели еще одно судно, двигавшееся по направлению к нам.

– Может, это завтрашний корабль, просто они решили разгрузиться загодя? – предположил Оддлейф, рабочий, с которым я трудился бок о бок, мы даже стали друзьями. Как и я, он был несостоявшейся творческой личностью, но главным образом его интересовало сооружение зданий.

– Наверное, это необычно, да? – спросил я. – Мне казалось, что суда скорее запаздывают, нежели приходят раньше времени, так ведь?

Оддлейф кивнул, и мы завороженно наблюдали за приближающимся кораблем. Курс он держал очень нетвердо, зигзагами, какие ни один серьезный лоцман никогда бы не допустил. Минут десять он рывками двигался к порту, а в следующие десять минут вдруг начал резко крениться вправо, и настолько невразумительными были эти шатания, что почти все мужчины в гавани, включая хозяина, не уходили домой, наблюдая и ломая голову, каким образом эта беспомощная иноземная команда приведет судно в док.

– Капитан, должно быть, пьяница либо француз, – постановил Рудигер, покачав головой. Судно тем временем подходило все ближе. – Либо то и другое разом.

В какой-то момент казалось, что корабль вот-вот разобьется о скалы на островах, что лежали к востоку от Бергена, но, похоже, команде все же удалось совладать с управлением. Мы кричали, пытаясь направить корабль по прямому курсу к берегу, а там уже прилив наверняка вынесет судно в бухту.

Однако, приближаясь, корабль ни скорость не снизил, ни якорь не бросил, и мы более не сомневались: судно сейчас уткнется носом в каменную стену, отделявшую море от суши. В страхе мы отбежали назад, и корабль врезался в стену под оглушительный треск разлетевшегося в щепки дерева и грохот покореженного железа. Когда судно наконец замерло, никто из нас не двинулся с места, мы просто пялились на разбитую посудину, ожидая появления команды, и стояли так долго, но ни один человек не вышел, чтобы поздороваться и представиться нам.

– Странные дела, – сказал Оддлейф, почесывая бороду, как все мы, выглядел он слегка озадаченным. – Надо ли нам подняться на борт, как думаешь?

Рудигер громко крикнул, обращаясь к команде корабля, в надежде, что кто-нибудь на палубе отзовется и расскажет, откуда они взялись, но никто не подал голоса, и тогда двое наших мужчин перекинули сходни на судно, шестеро из нас решились перебраться на корабль. На палубе, однако, было пусто, даже за штурвалом никто не стоял, и мы оглядывались в замешательстве.

– Корабль-призрак? – спросил Рудигер, дрожа от страха, ибо суеверий вроде этого всегда хватало, и наиболее суеверными среди мореплавателей были старые моряки. Они толковали о «Дарамане», что ночами напролет плавал вокруг северной оконечности Дании, и о «Лареми», выброшенном на берег Ирландии, причем ни снаружи ни внутри этих кораблей не было ни души, и моряки в портовых тавернах пели песни о духах, банши и призраках.

– Не бывает таких кораблей, – сказал я, – все это выдумки, а сочиняют их, чтобы попугать слабонервных и чересчур доверчивых.

– Где же тогда все люди? – спросил Рудигер. – Корабль сам не мог поднять паруса.

Хороший был вопрос, но один из тех, на которые я не знал ответа. Секундой позже раздался крик, кричал человек, спустившийся под палубу, и через секунду парень выскочил наверх и бросился бежать со всех ног, вопя: «Расходитесь! Расходитесь, если вам жизнь дорога!» Мы таращились на него, один или двое из нас последовали за ним с перепугу, но остальные с места не двинулись, очень уж хотелось посмотреть, что будет дальше. Вокруг все стихло, разве что в гавани собралась толпа, поскольку уже поползли слухи о корабле-призраке, пришвартовавшемся в Бергене.

Я стоял у трапа, что вел в непроглядную тьму, и прикидывал, что мне может угрожать. Снизу несло смрадным зловонием, но назовите мне корабль, где под палубой не воняло бы и не смердело, и я вам скажу: значит, это судно еще и дня не провело в море.

– Не надо! – Оддлейф попытался остановить меня, хватая за руку, но я шагнул вперед из глупого любопытства и начал спускаться по ступенькам, оглаживая стену ладонью в поисках свечей. Нащупав свечу, я полез в карман, чиркнул спичкой по деревянным перилам и зажег фитиль, держа свечку прямо перед собой.