Путешествие к вратам мудрости

Не прекращавшаяся война между язычниками и христианами разрывала страну надвое, и несколько жителей деревни притащили Эйнарссона, почитателя Иисуса Христа, к замерзшему озеру, загодя пробив полынью посередке, а затем велели священнику поклясться в верности великим богам Одину, Фригг и Бальдуру[77], но, взыскуя мученичества, Эйнарссон отказался, и его на полминуты окунули головой в прорубь с ледяной водой. А когда вынули из проруби, борода и брови священника успели побелеть, и хотя он едва мог говорить, ему опять настоятельно порекомендовали просить вечных богов смилостивиться над ним. Он опять отказался, и его опять окунули в полынью, но теперь держали под водой много дольше; когда же его снова вытащили, Эйнарссон, выдохнув в последний раз, был более не в состоянии просить о милости ни богов, ни смертных. Тогда убийцы просто запихнули его тело обратно в прорубь, под лед, и разошлись по домам в полной уверенности, что сделали работу за Тора[78].

– Ну, мы, конечно, найдем еще кого-нибудь, кто выслушает твою исповедь, – не сдавался Гардр, расхаживая вокруг Ими и пиная в него ледышками, отчего мальчик зарыдал еще громче. – Кончай реветь! – рычал мой подмастерье, но безуспешно. – Кончай реветь, ты, маленький засранец!

Такой была первая загвоздка.

Вторая исходила от короля Оулафира. Проживая в Норвегии, он правил нами удаленно, и вдруг мы узнаем, что король наложил запрет на всякую торговлю до тех пор, пока спорный вопрос о национальной религии не будет решен раз и навсегда. Соответственно обстоятельствам, все лодки заперли у причала, а моряков и капитанов предупредили: наказание за выход в океан – смертная казнь.

– Ходят слухи, что сюда скоро прибудет святой человек, – сообщил Гардр, – посланный королем, чтобы принять закон о том, кому эта страна должна молиться. Вроде бы старых богов придется забыть навсегда, их место займет Назорей[79].

– Святому повезет, если он выберется отсюда живым, – сказал я. – Здешние старцы и не подумают отказаться от старинных обычаев. Они верят в богов Асгарда[80], а не в единственного Бога на небесах.

– А ты? – спросила Йанника, подойдя ко мне так близко, что потребовалась вся моя сила воли, чтобы не обнять ее и не прижать к себе. – Во что веришь ты?

– Я верю, что мы выберемся с этого чертова острова и я исполню свой долг, – ответил я. – Не более и не менее.

– Даже не начинай, смысла нет, – сказал Ими, наконец утирая слезы. – Мир движется к концу. Через несколько дней мы все умрем.

После такого заявления Гардр не преминул наброситься на паренька, Йанника старалась их разнять, я же отошел в сторонку, умоляя неведомо кого, правящего нами с неведомо каких небес, даровать мне терпение, иначе эта разношерстная команда, которой я обзавелся по воле случая, доконает меня. Задрав голову к небу, я подумал, что если нельзя обрести покой на этой изгаженной планете, то, может, там, наверху, мы найдем что ищем.

Следующим вечером, чувствуя, как холод обволакивает мои кости, я закутался в старую шкуру и зашагал к хижине Лиуса Лиуссона, известного бешеной враждебностью к нашим норвежским господам и всегда готового плевать на их правила и законы. Войдя, я обратился к нему по имени, сняв капюшон из уважения к его старшинству, и обнаружил, что Лиус готовит рыбу, нанизанную на прут. Помахав мне – мол, присоединяйся, – старейшина усадил меня у очага.

Выглядел Лиус весьма необычно, больше походя на животное, чем на человека, а кожа у него была такой толстой, что, казалось, иначе как наиострейшим ножом ее не проткнешь. Глаз темнее, чем у него, я никогда не видывал, лицо его всегда было искажено яростью, хотя по этой детали не стоило судить о его характере, ибо собеседником он был на редкость приятным. Я повертел головой, оглядывая стены, и, к моему удивлению, они не были гладкими, как в большинстве хижин, – их превратили в ледяные холсты с резными изображениями богов. Особенно меня впечатлил Тиу[81] – с копьем наперевес он смотрел прямо перед собой, словно угрожая любому, кто посмеет напасть на его заиндевевшее жилище. Над головой бога поместили существо, напоминавшее птицу с острым клювом, в ее глазах светилась мудрость, а растопыренные когти свидетельствовали о готовности к атаке.

Размышляя, как нам выбраться с острова, я тоже часто ловил себя на том, что царапаю ножом картинки на стенах нашего ледяного дома. Образы всплывали в моей голове, но смысл мне не всегда был ясен. Обезьяны, раскачивающиеся на ветвях деревьев. Стая павлинов с переплетенными хвостами. Лицо, высеченное в камне. Откалывая кусочки льда, мои руки двигались почти независимо от моего разума, а потом, глядя на то, что у меня получилось, я ощущал нечто странное, будто меня накрыло волной памяти и я видел сон, а проснувшись, успел почувствовать, как он легкой грезой ускользает от меня в считаные секунды.

– Зачем ты здесь, друг? – спросил Лиус, швыряя рыбьи кости в огонь, отчего они зашипели, добавив воздуху терпкости, прежде чем почернеть и затеряться среди углей.

– Мне нужно судно, – сказал я. – Можешь помочь?