Путешествие как образ жизни. Исследователь Центральной Азии П. К. Козлов

К счастью, в дальнейшем пути таких опасных инцидентов больше не было. Путешественники проследовали вновь через Турфан, оазис Гучен, Джунгарию и 21 ноября 1895 г. вернулись на родину, в Зайсан. Козлов в экспедиции Роборовского проявил себя зрелым, глубоко подготовленным исследователем, способным решать многообразные научные задачи. Он совершил 14 самостоятельных маршрутов, «с замечательным самоотверждением и рвением, весьма обдуманно и умело», по характеристике Роборовского[80]. В своих экскурсиях-рекогносцировках Козлов прошел 8000 км с глазомерной съемкой, выполнив практически половину картографических работ экспедиции[81]. Проведенные дополнительные исследования озера Лобнор позволили ему вступить в полемику с известным шведским исследователем Центральной Азии Свеном Гедином (Sven Hedin, 1865–1952) о границах этого озера. Суть проблемы состояла в том, что С. Гедин и немецкий географ Ф. фон Рихтгофен (F. Richthofen, 1833–1905) высказали недоверие к точности съемки Лобнора, произведенной Пржевальским. Их сомнения основывались на китайских картах, где озеро изображалось значительно севернее. Козлов на основе своей съемки показал, что озеро является «кочующим» – меняет свои очертания и границы в разные исторические периоды. Съемка Пржевальского отражала положение озера в год посещения им Лобнора[82].

В этой экспедиции, как и в предыдущих, Козлов отвечал за зоологические сборы. В Петербурге собранные коллекции были переданы в Зоологический музей Академии наук. Непременный секретарь Академии наук Н.Ф. Дубровин выразил Козлову и Роборовскому «глубокую» благодарность «за тщательный подбор предметов, всестороннее знакомящих с фауной» исследованных регионов и представляющих «значительную научную ценность»[83]. Среди прочих образцов Козлову в Наньшане в мае 1894 г. удалось добыть 11 экземпляров улара (горная индейка) нового вида, который впоследствии был описан В. Л. Бианки и назван Tetraogallus himalayensis Koslowi[84]. Вклад Козлова в пополнение коллекций Зоологического музея был отмечен в декабре 1896 г. избранием его в члены-корреспонденты Музея[85].

Описание путешествия и его результаты были опубликованы в трехтомном издании «Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. под начальством В. И. Роборовского». Первый том содержал отчет самого Роборовского, второй – отчет Козлова, третий том составляли собственно «Научные результаты экспедиции» – обработанные специалистами данные метеорологических наблюдений, астрономические измерения, список млекопитающих, птиц и др. зоологических сборов экспедиции, предварительный список родов растений тибетской и монгольской флоры, описание геологических коллекций и др[86].

Итоги Тибетской экспедиции высоко оценили коллеги по РГО. В отзыве о ее трудах секретарь Общества А. В. Григорьев отметил, что «эта экспедиция одна из замечательнейших и плодотворнейших экспедиций новейшего времени <…>, результаты ее поистине велики»[87]. В январе 1898 г. Совет РГО принял решение наградить В. И. Роборовского своей высшей наградой – Константиновской золотой медалью. Поскольку по положению о медали она ежегодно вручалась только одному человеку, то Совет, как отмечено в протоколе заседания, «перед достойным ближайшим его спутником П. К. Козловым предпочел остаться в долгу, чем присуждать ему награду, которая бы не соответствовала высокому значению исследований и съемок, проделанных в глубине Азии»[88].

Исследования Роборовского и Козлова были отмечены и императором. За «молодецкое дело и за понесенные силами экспедиции труды и лишения, завершившиеся блестящими успехами» штабс-капитан Роборовский был произведен в капитаны, а поручику Козлову был пожалован орден Св. Владимира 4-й степени. Кроме того, им были назначены пожизненные пенсии: В. И. Роборовскому – 600 руб., П. К. Козлову – 350 руб., В. Ф. Ладыгину – 150 руб., Г. И. Иванову – 100 руб.[89] Орден Св. Владимира Петр Кузьмич 16 января 1896 г. получил лично из рук Николая II. В дневниках императора за этот день имеется запись: «После докладов принял участников экспедиции в Центральную Азию – Роборовского и Козлова»[90].

В этом же году произошли изменения и в личной жизни Петра Кузьмича: 29 апреля 1896 г. онженилсяна Надежде Степановне Камыниной (1870–1942), подруге Ляли Пржевальской, племянницы Николая Михайловича. Как известно, Пржевальский считал несовместимыми семейную жизнь и путешествия и поэтому отрицательно относился к перспективе женитьбы своего любимого ученика. «Женщины – судашницы, сплетницы и помеха во всякой работе, – наставлял он его. – Женитьба – петля, брать с собой в поход женщину – безумие». В крайнем случае, советовал он Козлову, «вздумаешь жениться <…> женись на Ляле <…>: «Ведь тогда ты будешь всегда приезжать ко мне в Слободу с ней и ты будешь мой прежний друг <…>. Хотя, мне кажется, – с сожалением отмечал Пржевальский, – тебе больше нравится Надя»[91].