Путешествие как образ жизни. Исследователь Центральной Азии П. К. Козлов

1 марта 1908 г. в сопровождении Балдын-Цзасака экспедиция направились на юго-юго-запад, в низовье Эдзин-гола, к озеру Сого-нор. Из урочища Бага-мото Козлов решил следовать новой, еще не изученной дорогой, «в надежде скорее прибыть к Сого-нору и лишний день провести в теперь уже близком <…> таинственном городе Хара-Хото»[154]. Через две недели прибыли на берега озера, во владения уже другого князя – торгоут-бэйле. При встрече с русскими путешественниками он «вначале принял вид надменный», но после получения подарков, по выражению Козлова, «стал человеком». Торгоут-бэйлэ предоставил экспедиции юрту, палатку и людей «для услуг»[155]. На 19 марта наметили первую, «легкую поездку» в Хара-Хото.

Вместе с Козловым в таинственный город выехали геолог Чернов, топограф Напалков, гренадеры Иванов и Мадаев. Отряд сопровождали проводники от торгоут-бэйлэ. Козлов, Напалков и Иванов пробыли в Хара-Хото три дня, а Чернов и Мадаев пять дней. В первое посещение мертвого города были определены его географические координаты (41°45'40'' с. ш. и 101°5'15'' в. д.), абсолютная высота местности (810 м), снят план, осмотрены развалины и произведены пробные раскопки. В ходе раскопок было обнаружено большое количество черепков посуды, предметов обихода, денежные ассигнации, монеты, три книги, тридцать оригинальных рукописей на неизвестном тогда языке Си Ся, предметы культа и др. артефакты[156].

После краткого знакомства с развалинами города отряд Козлова направился к Алашаньскому хребту. О результатах посещения Хара-Хото Козлов сразу сообщил в РГО. В своем донесении он привел описание местности, краткую историческую справку о городе, составленную по расспросным сведениям, перечень произведенных работ и собранных находок, а также приложил несколько фотографий[157]. Информацию о Хара-Хото он послал также непременному секретарю Академии наук, востоковеду С. Ф. Ольденбургу[158].

Даже краткий осмотр поступившего в Петербург археологического материала позволил ученым сделать вывод о его уникальности и высокой исторической ценности. В письме от 9 сентября 1908 г. помощник председателя РГО А. В. Григорьев сообщил Козлову о первых результатах изучения находок: «Я рассказал П. П. Семенову о Ваших открытиях в Хара-Хото и он очень интересовался тем, что Вы там нашли, а нашли Вы, во-первых, <…> Ся Ся (His-hsia) столицу[159] тангутского царства, существовавшего с XI по XIV век. 2) Рукописи помимо китайского – на неведомом языке (по крайней мере прочитать <…> никто еще не умеет, хотя образцы письма и известны). 3) Ассигнации Минской династии, которых известно было до сих пор лишь 4 штуки, в том числе в Азиатском музее Академии наук». Григорьев, которого связывали с Козловым тесные дружеские отношения, посоветовал ему продолжить раскопки в Хара-Хото на обратном пути, не жалея ни времени, ни средств. «Такое мнения, – писал Григорьев, – не одного только меня, питающего к Вам некоторую слабость, но и других, более компетентных, чем я, лиц». Чтобы усилить личную заинтересованность путешественника, он сыграл на исследовательском честолюбии Козлова: «Вы первый. Биологическими сборами не удивить, а когда узнают про Си Ся и о том, что Вы там нашли, прямо ахнут и остолбенеют»[160].

Это письмо путешественник получил только 7 декабря 1908 г., и оно стало поворотным пунктом в истории Хара-Хото. Козлов послушался совета своего старшего друга, изменил маршрут экспедиции, свернув исследование Сычуани, и через Амдоское нагорье направился в Хара-Хото. Этому решению, по-видимому, способствовало и письмо Анучина от 20 сентября 1908 г. Именитый ученый сообщил Козлову, что присланный ему очерк о Хара-Хото он поместил в «Русских ведомостях»[161]. В своем предисловии он указал на важность раскопок мертвых городов, в которых «англичане и немцы нас предвосхитили в Китайском Туркестане и Турфане»[162]. Анучин, сожалея, что из краткого описания Козлова нельзя видеть, насколько подробно исследован город, тем не менее не сомневался, что «собранный материал обогатит науку новыми данными и либо даст добавочные материалы для ознакомления с той эпохой, какая стала известна из раскопок Штейна и Грюнведаля, либо познакомит с древностями более поздней эпохи, исключительно уже буддийской и монгольской»[163].