Путешествие королевны

— Я не боюсь.

Неправда, боюсь. Что ударит в спину.

— Пойдем. Не стоит маячить среди площади.

Я иду за ним. Покорно, как на заклание. Вот храм занял полнеба. Вот заслонил окоем. Я вижу уже только отдельные части. Черные подножия и розовый гранит колонн до уровня глаз. Ноги спотыкаются на истертых ступенях. Потом меня накрывает непроницаемая тьма.

Вот так же я потерял память.

Далеко впереди я вижу огонь. Он мерцает, разгорается, режет зрачки. Храмовник серой крысой шелестит справа от меня.

Он меня действительно знает?

Что ему нужно?

Я боюсь.

Хель…

Скамья поскрипывает, когда я всей тяжестью опускаюсь на нее, и меч не кажется такой уж надежной защитой.

— Ты любишь ее? Ты хочешь ее получить?

Я подымаю зачарованный взгляд, мне отчего-то мнится, что я увижу золотые глаза змеи.

— Ты помнишь Безликих Хозяев? Что ты помнишь?

Гнев разрастается во мне, выплескиваясь в слова несложенной песни. Не запомню и не спою. Жаль.

Я встал, стряхнув паутину слов. Я был так велик, что плечами задевал колонны. И человечек отступил, и вопросы шелухой орешков замерли на губах.

— Дай мне пройти.

Я не узнал своего голоса. Он трижды и четырежды загремел под капителями, искаженный эхом. Капюшон рясы откинулся, и я увидел лысый череп, глаза под тяжелыми надбровными дугами, искривленный рот. И маленький, женский, арбалет в ладони.

Она вскрикнула. Она пришла, как когда-то за Гэльдом, за мной. Все повторяется в этом мире, я видел хартии, уцелевшие в огне Сирхонского мятежа: всегда многое видит тот, кто этого хочет; кто спрашивает, если нужно, и, если нужно, думает, слушает и молчит. Она пришла за мной — должно быть, нас связала нить более прочная, чем кровное родство. Он обернулся, и у меня нашлось несколько секунд, чтобы вонзить меч ему в спину. С хрустом разошлись ребра, клинок вошел в плоть на две ладони и застрял там. Храмовник повис, как бабочка на булавке, не решившись, куда упасть. Я дернул меч, и серв повалился на меня, заливая своей кровью. Мне пришлось перевернуть его и, наступив, рвануть изо всех сил. Меч вышел. Я вытер его о рясу мертвеца. Меня тошнило. Я задержался там на время. Я никогда этого не забуду.

Болт застрял в одежде Хели. Она вырвала и отбросила ядовитое жало. Убегая, я наступил на него, поскользнулся и упал с размаху вперед с грохотом, перебудившим всех жрецов на милю в окружности. Хель дернула меня за рукав, поволокла в какой-то тесный, должно быть, тайный ход. Потом уже я тащил ее за пояс, она задыхалась.

Мы миновали несколько поворотов и очутились на пристани. Вода мягко плескалась у свай. Я сорвал цепь чьей-то лодки. Весел не было, лодку закрутило и повлекло течением, Хель, тяжело дыша, скорчилась на дне.

Я тру лоб. Я пытаюсь вспомнить, что еще говорил этот серый неприметный человек.

Город остался за излучиной.

Мимо нас проплывали заросшие зеленью берега. Солнце играло на темной воде Хатанки золотыми и оранжевыми брызгами.

— Надо выбираться, пока нас не донесло до Кены.

Я смущенно пожал плечами:

— Я плавать не умею.

— Ладно.

Хель сосредоточенно и быстро стала раздеваться. Я помог ей распутать зацепившиеся крючки. Она нырнула, мелькнув на солнце загорелой спиной с белыми треугольниками шрамов, подхватила обрывок цепи и сильными гребками поплыла наперерез течению. Я лег на дно, пробуя помогать ей, гребя руками, потом выломал банку и использовал вместо весла. Мне было ужасно стыдно.

Едва лодка очутилась на мелководье, я прыгнул, не заботясь, что вода замочила тувии и сапоги, и вытащил лодчонку на берег. Хель сидела на песке среди корней ракиты, пробуя выровнять дыхание, по ее гладкой коже сбегали капельки воды… Я ощутил горячий толчок между ногами и, окончательно смутившись, протянул ей одежду.

Летнее солнце быстро высушило и отогрело меня, только между плеч пробегал какой-то стылый холодок, не касавшийся окружающего. Храм не шел у меня из головы. Заботы бегства слегка оттеснили воспоминание, зато теперь оно вернулось, как рысь бросается из ветвей на плечи охотнику. Что же там было-то? Что же такое там было??

Болел висок. Я потер его, а потом с удивлением взглянул на серую пыль, оставшуюся на пальцах.

— Ты получишь ее, сладкоголосый певец.

Никто до тебя не мог получить, а ты получишь…

Шелест слов отдается в голове, шепот слов, шорох слов — шорох струй на прибрежном песке. Нужно узнать, что прячут его слова! Нужно понять…

Хель беспомощно коснулась лба. Я, глупый щенок, занятый самокопанием, проглядел ее крайнюю усталость.

Краснея, я попытался преклонить колено.

— Если Торкилсенира не возражает…

Я мог бы не исхитряться. Она тяжело обвисла в моих руках. Я испугался за нее.

— Дама Хель… Хель… Тебе плохо?

— Ну вот, я тоже теперь мокрая, — Хель виновато улыбнулась. Я вытер мокрые руки о штаны. Опять я сделал что-то не так, ювелир треклятый… Как мне не хватает обходительности, да что там, простого вежества…

— Мне неловко…

Великий Предок, я мог бы донести ее на руках до Кариана. Нет, даже до границ Кандины и самого Западного моря! Что же мешает мне и не дает покоя? Серая пыль…