Путешествие на юг

Голос диктора: «…Вот перед вами фотография, сделанная сегодня утром. Анатолий улыбкой благодарит своего спасителя. Это восьмая сложная операция, проведенная молодым хирургом Петром Васильевичем Вострецовым в этом году. «Крылатый хирург» — так любовно говорят о нем в нашем городе. — После паузы: — Переходим к сообщениям из-за границы. Положение в Судане…»

С о ф ь я  П е т р о в н а (оставляя посуду на полу, по дороге к двери выключает телевизор, зовет). Тося!.. Тоська, иди скорее сюда!

Т о н я (появляется в дверях с охапкой дров). Слушаю, мой генерал.

С о ф ь я  П е т р о в н а (возбужденно). Догони его, скажи: только сейчас сообщили, что Анатолий спасен.

Т о н я (бросает дрова возле печки, подчеркивая первое слово). Он знает.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Откуда он может это знать! (Поспешно накидывает на голову платок.)

Т о н я (словно оценивая). Нет, мать, возбуждение тебе не идет. Твоя поза — невозмутимость. Не следует ей изменять. Сними платок, растопи печь. (Не интересуясь, как Софья Петровна восприняла ее слова, поднимает с пола посуду, несет к столу. Как о ничего не значащем.) Эту новость привез полковник. Он продрался на своем вездеходе сквозь тайгу. Удивительно, как он не сломал шею, спускаясь с обрыва возле Черного ручья.

С о ф ь я  П е т р о в н а (заметно растерялась не столько от услышанного, сколько от тона, которым с нею говорит дочь). Какой полковник?

Т о н я. Не делай вида, будто их у тебя миллион. Тот самый. В феврале он читал лекцию о гражданской обороне. Потом пытался за тобой прихлестнуть.

С о ф ь я  П е т р о в н а (помолчав). Есть более деликатные выражения. Тем более когда говорят о матери. Что это за словечко — прихлестнуть?

Т о н я. Нормальное словечко. Поухаживать, приударить, прихлестнуть. Суть не меняется. Если тебе не нравится — извини.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Откуда он взялся здесь?

Т о н я. Я объяснила: продрался на вездеходе сквозь тайгу. Оказывается, даже районному начальству и военным о Бармине известно больше, чем мне. Между прочим, Степан Тимофеевич — член-корреспондент Академии наук.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Между прочим, ты начинаешь дерзить. Где он?

Т о н я. Кто?

С о ф ь я  П е т р о в н а. Полковник, разумеется.

Т о н я. Вместе со всеми поехал к брошенной машине.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Сколько же у нас будет к обеду? Федор Кузьмич, тракторист, Бармин, полковник и нас двое — шесть человек… Одной курицей здесь не обойтись. Посмотри в погребе — что есть из припасов. Можно, например, поджарить картошку. Кажется, сало еще есть.

Т о н я. Посмотрю.

С о ф ь я  П е т р о в н а (возится возле печи). После воспаления легких возможны осложнения. Боюсь, мы рано разрешили ему встать. Поговори с ним. Может быть, он согласится полежать два-три дня.

Т о н я (обернулась, посмотрела на мать). Я слышала, что величать местоимением человека, о котором говоришь, — признак дурного тона.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Что? Ах да, ты права. (С улыбкой.) Но согласись — это исключительный случай. Не могу же я называть его Барминым.

Т о н я. У него есть имя и отчество.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Хорошо, в разговоре с тобой я стану называть его Степаном Тимофеевичем.

Т о н я. В разговоре со мной можешь называть его словом, которое точно определяет его отношение ко мне.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Каким?

Т о н я. Хотя бы отцом.

С о ф ь я  П е т р о в н а (не сразу). Если ты считаешь, что последние тринадцать лет его отношение к тебе определяется этим словом, — пусть так.

Т о н я. И кстати, мне бы хотелось поговорить с тобой про эти тринадцать лет.

С о ф ь я  П е т р о в н а (веско). Кажется, нам удавалось избегать этой темы. Все происшедшее здесь — случайность. А случайность не может изменить заведенного порядка вещей.

Т о н я. Многозначительно и категорично. А почему случайность? И что такое — случайность?

С о ф ь я  П е т р о в н а. Мне не нравится твой тон.

Т о н я. Извини. И все же поговорим о тринадцати годах.

С о ф ь я  П е т р о в н а. В другой раз.

Т о н я. Нет, мама, сейчас.

С о ф ь я  П е т р о в н а. Зачем это тебе?

Т о н я. Докопаться до истины — вот моя скромная, безобидная цель.