Путешествие на край тысячелетия

Так он удаляет из комнаты всех, кроме Бен-Атара и рава Эльбаза, которого Бен-Атар упрямо требует оставить, чтобы тот продолжал, хотя бы беззвучно, возносить свои молитвы всё то время, покуда врач, оголив плечо второй жены, выпускает из него тоненькую струйку крови, непривычно сероватой в бледном свете луны. Веки молодой женщины смыкаются, как будто эта вытекающая из нее струйка доставляет ей не только облегчение, но даже удовольствие и успокоение, и ее прелестное, словно изваянное лицо, так осунувшееся за последние дни, сейчас, в пересечении теневых плоскостей, обретает какую-то мужскую угловатость, которая подчеркивает ее решимость всеми силами цепляться за жизнь. Словно единое биение сердца объединяет в эту минуту души обоих мужчин, стоящих у ее постели и наблюдающих за действиями врача, который собирает текущую кровь в железный таз, наполненный белой речной галькой. Нс слишком ли долго он выплескивает впустую эту бесценную жидкость? — с тревогой думает Бен-Атар и делает шаг в сторону врача, который, похоже, зачарован процессом кровопускания не меньше, чем зрители. Но врач, видимо, ждал лишь, пока белые речные камешки потемнеют от крови, потому что сразу же после этого он осторожно и безболезненно извлекает свою большую иглу из оголенного плеча женщины, которая тем временем уже погрузилась в глубокий сон, как будто меж ее душой и покоем стояла именно эта, отныне извлеченная из нее, отравленная кровь.

Лишь теперь Бен-Атар приближается к ней, укрывает клетчатой тканью слабое, горячее тело и просит андалусского рава снова вознести свой голос в молитве, чтобы ангелы, даже если они задремали на небесах, услышали эту последнюю просьбу об исцелении его молодой и такой любимой жены. А по окончании молитвы он выводит рава из комнаты, которую тот покидает с большой неохотой, и они видят, что жена врача, на лице которой куда легче прочесть всю печаль отступничества, чем на лице ее мужа, уже идет занять освободившееся место у изголовья больной. Она выживет? — снова спрашивает рав Эльбаз на своей ломаной латыни у врача, который тоже присоединяется к ним, чтобы вдохнуть прохладу лотарингской ночи, и вероотступник, подумав, молча качает головой. Да, она выживет, отвечает он серьезно, с твердой уверенностью опытного врача, а затем, прикоснувшись кончиком сапога к сыну рава, который свернулся подле умолкших углей еврейского костра, тщательно погашенного в преддверии священного Судного дня, неожиданно добавляет: и этот мальчик тоже выживет… И, словно ощутив потрясение рава, продолжает: и ты тоже выживешь, и твой купец, и все его домашние… А затем, после долгого молчания, словно в нерешительности, глухо произносит: но эти не выживут, — и указывает на семерых евреев, которые при свете луны устраиваются на сон рядом с большим фургоном, доставившим их из Меца.

Как это — не выживут? — ошеломленно спрашивает севильский рав. И, видя, что врач отворачивается и молчит, как будто уже раскаивается в неожиданно вырвавшихся у него словах, снова повторяет, не скрывая потрясения: почему не выживут? Врач понимает, что у него нет иного выхода, и, осторожно взяв этого упрямого чужого рава за руку, отводит его подальше, за темное здание церкви, в поле, пахнущее свежескошенными колосьями, где двое его сыновей усердно разжигают свой собственный маленький костерок, и там, шепотом, со странной мрачностью, говорит: когда христиане под конец тысячного года убедятся, что сын Божий не сошел с небес ради их спасения, они поймут, что обязаны убить всех евреев, которые отказались отречься от своей веры.

Так он все-таки не сойдет с небес? — не то со страхом, не то с радостью переспрашивает удивленный андалусский рав этого крещеного еврея, что пророчествует о будущем так уверенно, словно в обмен за кровь, которую он выпускает в домах знатных больных, те открывают ему сокровенные христианские тайны. И врач утвердительно качает головой. Ведь верующие в Распятого так многочисленны и разделены, что приход Спасителя к любой их общине вызовет лишь разногласия и зависть, и поэтому куда более естественно и разумно, чтобы вместо прихода Господа к своей пастве его паства сама отправилась к Нему, и именно туда, где Его легче всего найти, — в ту далекую страну, где находится его гробница, Гроб Господень. В Страну Израиля? — мгновенно угадывает рав, и видно, что мысль о том, что христиане отправятся туда и даже, возможно, раньше, чем он сам, вызывает у него печаль и разочарование. Да, именно туда, подтверждает врач. И чтобы не покинуть Европу на милость евреев, которые останутся в ней одни, верующим придется предварительно всех их истребить.