Путешествие на Луну (ЛП)

— О, превосходно, м-р Фаренгейт, — отвечала Леночка. — Благодарю вас, что вы с графом поспешили проведать нас; но, как видите, г-н Сломка уже опередил вас.

— Ну, полноте, Елена Михайловна, — вмешался инженер, увидев печальную мину своего друга. — Простите на этот раз Гонтрана, что он опоздал…

ГЛАВА XXIII

Последний день на земле. — Близость извержения. — Спуск на дно кратера. — Ловкость молодого инженера. — В вагоне. — Джонатан Фаренгейт доволен. — Последние приготовления. — Искусственный воздух. — Обед в гранате. — Извержение!

Томительно и медленно тянулся для наших героев последний день пребывания их на земном шаре. Утром покончили с уборкой всех остававшихся вещей, и Михаил Васильевич остался без своих книг и инструментов, как тело без души.

Старый ученый всё-таки не утерпел, — спрятал карандаш и бумагу и, усевшись у подножия скалы, убивал время за вычислениями. Он в последний раз проверял решение своей гигантской задачи, чтобы убедиться, нет ли в нем какой-нибудь случайной ошибки.

Гонтран разлегся на земле в приятном far niente[6] и время от времени зевал, чуть не сворачивая себе челюсти. Порою его грудь вздымалась от глубокого вздоха: ех-дипломат вспоминал о Париже, шумном и живом Париже, с его суетою. Воображение молодого человека рисовало ему Итальянский бульвар, кишащий прохожими, Булонский лес с его амазонками, Елисейские поля, переполненные нарядной, веселой публикой…

Сломка, хладнокровный Сломка, в противоположность своему другу, находился в величайшем возбуждении. Чтобы унять биение сердца, он принялся за минералогию и с ожесточением колотил стальным молотком твердые базальтовые породы. Но уже по одному звуку стали было понятно, что у молодого инженера на душе вовсе не минералогические изыскания. Он думал о том, что прежде считал неисполнимой химерой и чистым безумием. Теперь, когда все препятствия одно за другим были устранены, приятель Гонтрана иначе смотрел на предприятие Михаила Васильевича, и сердце его невольно трепетало при мысли о предстоящем необыкновенном путешествии. Время от времени Сломка бросал молоток и вынимал из кармана свой хронометр, чтобы узнать, сколько еще часов остается ему дробить камни.

Что касается Фаренгейта, то американец быстро мерил взад и вперёд проход, окружавший жерло, напоминая белого медведя в клетке зоологического сада. Шагая, он судорожно сжимал кулаки и произносил сквозь зубы глухие проклятия: мстительный янки думал о Шарпе и изобретал планы отмщения. И не за то Фаренгейт хотел мстить Венскому астроному, что тот был причиной смерти около сорока соотечественников американца, не за то даже, что Шарп украл почти два миллиона долларов у самого Фаренгейта, а за то, что он осмелился играть гражданином свободной Америки. Янки смотрел на проделку Шарпа, как на попытку обесчестить всю великую американскую республику. Чтобы наказать дерзкого за это посягательство, Фаренгейт готов был спуститься в бездны океана так же охотно, как теперь хотел подняться на небеса…

Так убивали время наши герои, пока не пробило двенадцать часов; это был обычный час завтрака. Быстро окончив последний, маленькое общество приготовилось спуститься на дно кратера, чтобы сесть в вагон-гранату.

Чем далее шло время, тем близость извержения становилась все очевиднее. В глубине вулкана раздавался глухой шум, подобный отдаленным раскатам грома…. Серая почва слегка колебалась. Покрывавшие главную вершину снега быстро таяли и мутными ручьями стекали в долину. В природе царила тишина, но тишина ужасная — предвестница бури.

Прижавшись к отцу, Леночка испуганно смотрела на пропасть, черневшую под ее ногами.

Вал, с полутора тысячью метров каната, был оставлен у отверстия трубы. Михаил Васильевич и его спутники подошли к нему.

— Ну-с, — заговорил Гонтран, — кто же спускается первым?

Нельзя сказать, чтобы молодой человек не был взволнован в эту торжественную минуту; но, заметив бледное лицо своей невесты, он хотел, придав себе спокойный и весёлый вид, поднять немного упавший дух девушки.

Джонатан Фаренгейт сделал шаг вперёд.

— Если вы позволите, я готов, — заявил он. Ех-дипломат живо положил руку на плечо янки.

— Нет, нет… — сказал он.

— Сначала нужно кого-нибудь из своих. Вы ведь не знаете, как отпереть дверь вагона? — добавил он, увидев вопросительный взгляд американца.

— А! — согласился Фаренгейт, — Это правда!

— Да спускайся сначала ты сам! — произнес Сломка.

Не обращая внимания на боязливое движение Елены, граф сел в корзину, привязанную к веревке, и твёрдым голосом крикнул:

— Ну, с Богом!

Вал начал вращаться, и скоро молодой человек исчез в темной бездне. Наклонившись над отверстием, старый ученый прислушивался, стараясь уловить какой-нибудь звук. Но в пропасти царила мёртвая тишина, и лишь однообразное скрипение ворота нарушало молчание. Так прошло около четверти часа. Затем электрический звонок возвестил, что Гонтран добрался до дна. Веревку подняли. Михаил Васильевич спустился вторым; вслед за ним — Елена. Сломка и Фаренгейт остались последними.

— Что же нам теперь делать? — недоумевающе спросил американец.