Путешествие Нильса с дикими гусями

- Да, ты прав, отец! Только боюсь, нам придётся заколоть всех этих гусей сегодня же вечером, а завтра продать на рынке. Раз уж мы собрались уезжать отсюда, нам негде будет держать птицу.

- Нехорошо,- засомневался отец.- Грех лишать гусака жизни, раз он сам вернулся, да ещё и с прибавлением.

- Я согласна с тобой,- вздохнула мать.- Да иного выхода нет. Пойдём, помоги мне перенести их на кухню.

Нильс увидел, как мать и отец понесли гусей в дом. Белый гусь бился и кричал: «Тумметотт, помоги мне! Тумметотт, спаси меня!»

А Нильс как вкопанный стоял в дверях конюшни. И вовсе не потому, что думал, будто гибель Мортена принесёт ему избавление от чар. Он даже и не вспомнил об этом. Но чтобы спасти друга, ему пришлось бы показаться на глаза отцу с матерью.

«Им и так тяжело. Как же я причиню им ещё одно горе, представ перед ними в таком виде?» - думал он.

Но когда дверь в дом захлопнулась, он точно очнулся. Стрелой кинулся он вон из конюшни, сам не понимая, как взобрался на крыльцо, и вбежал в сени. Что же делать? Ему всё ещё было страшно показаться родителям. Он было собрался постучать в дверь, но рука его замерла в воздухе.

«Но ведь Мортен сейчас умрёт,- подумал он.- А он был моим лучшим другом, такой добрый, такой заботливый!»

Ему вспомнилось всё, что они вместе пережили. Сердце его преисполнилось благодарностью и нежностью к другу.

«Будь что будет»,- решил он.

И забарабанил в дверь.

- Кто там? - спросил отец.

- Матушка, не троньте гуся! - что было сил крикнул Нильс с порога.

В тот же миг гуси громко загоготали, и он понял, что гуси все живы.

- Сыночек! - воскликнула матушка.- Вернулся! Какой же ты стал рослый и статный! Входи же! Входи!

Нильс робко вошёл в горницу.

- Слава тебе, Господи! - сказала матушка, обливаясь слезами.

- Добро пожаловать! - сказал отец, с трудом сдерживая слёзы.

Но Нильс никак не решался войти. Он не мог понять, чему они так радуются. Ведь их сын коротыш, уродец! За что они благодарят Господа?

Но матушка сама подошла к нему, крепко обняла его и повела в горницу. Тут он только понял, что произошло.

- Матушка! Отец! Я опять такой, как был! Я снова стал человеком!

3

На следующее утро Нильс поднялся до рассвета и отправился к берегу моря. Над морем клубился туман, воды почти не было видно. Прежде чем уйти из дома, Нильс попытался разбудить Мортена, но тот только взглянул на него и тут же сунул голову под крыло и продолжал спать.

Море едва плескалось. Было тихо. Нильс думал о том, какой прекрасный перелёт предстоит его друзьям - диким гусям.

Он встал на берегу на самом видном месте, чтобы гуси могли его заметить.

Солнце взошло. Над морем пролетали дикие гуси, одна стая за другой, но они не обращали на Нильса никакого внимания.

«Это, должно быть, не мои,- сказал самому себе Нильс.- Эти улетают, даже не простившись со мной. Это, наверно, чужие».

Но вот над морем появилась ещё одна стая. Она летела стремительно, и гуси громко гоготали. Они подлетели к берегу, замедлили ход, но не опустились рядом с ним, как можно было бы ожидать. Не видят они его, что ли?

Нильс попробовал позвать их по-гусиному, но язык не повиновался ему. Он услыхал гогот Акки, но не разобрал слов,

«Неужели гуси стали говорить на другом языке?» - удивился он. Нильс замахал руками, побежал вдоль берега, выкликая:

- Где ты? Я здесь! Где ты? Я здесь!

Но это гусей только испугало. Похоже было, они его просто не узнали. Им же было неведомо, что он снова стал человеком.

И хотя Нильс радовался тому, что вернулся домой и опять обрёл человеческий облик, он ощутил горечь от того, что должен теперь навсегда разлучиться с дикими гусями. Нильс сел на песок и спрятал лицо в ладони.

Но тут он вдруг услыхал шум крыльев. Старой матушке Акке тоже было жаль с ним расставаться. Теперь, когда он сидел неподвижно, гусыня решилась подлететь поближе. Она не то что узнала, а скорее почувствовала, что это он.

Вскрикнув от радости, Нильс обнял старую гусыню. Другие гуси тоже подлетели к нему. Они что-то радостно гоготали, но Нильс не понимал их. Он и сам говорил без умолку и благодарил их за прекрасное путешествие в Лапландию. Но гуси ни слова не поняли из его речей.

Нильс ласково погладил Акку и всех гусей по порядку и направился к дому. Он знал, что птицы не умеют долго горевать, и решил уйти, пока они ещё помнят и любят его.

Он задержался на песчаном холме, глядя в небо, наблюдая бесчисленные стаи, летевшие на юг. Все они перекликались друг с другом, и только одна-единственная стая диких гусей молча летела вперёд. Он провожал её глазами, пока стая не скрылась из виду. Потом повернулся и пошёл домой, где его ждали счастливые, вновь обретшие сына мать и отец.