Путешествие по пушкинской Москве

Нельзя сказать, что Медокс разбогател на своем театральном деле, не помогло ему и продление привилегии еще на десятилетие, до 1796 года. Дело в том, что за привилегию он должен был вносить в Опекунский совет до 10 % в год от всех сборов. Но даже этих денег он не платил. Когда Медокс обратился к московскому главнокомандующему князю Прозоровскому с просьбой о финансовой помощи, тот дал антрепренеру суровую отповедь: «Фасад вашего театра дурен, нигде нет в нем архитектурной пропорции; он представляет скорее груду кирпича, чем здание. Он глух потому, что без потолка, и весь слух уходит под кровлю. В сырую погоду и зимой в нем бывает течь сквозь худую кровлю, везде ветер ходит и даже окна не замазаны, везде пыль и нечистота». Кажется, что главнокомандующий слишком сгустил краски, наверное, имел на Медокса зуб.

Кончилось тем, что имущество Медокса было продано. Императрица Мария Федоровна отблагодарила антрепренера, повелев выплатить ему единовременно 10 тысяч рублей и назначить пенсионное содержание в три тысячи рублей ежегодно.

Прогорел не только Медокс, сгорело и его детище. 22 октября 1805 года в историю театра вновь вмешивается огненная стихия – очередной пожар уничтожил Петровский театр со всеми декорациями, машинами и гардеробом. В афише объявлено было, что в этот вечер будут давать оперу «Днепровская русалка», но «в четыре часа пополудни по причине гардеробмейстера Карла Фелкера, бывшего с двумя свечами в гардеробе, вышедшего оттуда и оставившего оные там с огнем, сделался пожар, от которого весь театр сгорел». «Петровского театра как не бывало, кроме обгорелых стен, ничего не осталось», – писал наутро современник. Утверждают, что огонь чудесным образом не коснулся дома, где с семьей жил Медокс. Интересно пишет об этом Глинка: «С судьбой театра, построенного Медоксом, решилась и его судьба. Одни голые стены остались от великолепного здания; но Медокс не мог с ними расстаться. Он прилепился к ним душой и телом, как улитка к своей раковине, и до конца жизни жил в небольшой, деревянной пристройке к театру».

Однако в эти годы происходит еще одно важное событие. В 1806 году Петровский театр получает статус Императорского. И Александр I в ответ на обращение к нему крепостных актеров Афанасия Столыпина с просьбой выкупить их отвечает согласием. Столыпин был прадедом М.Ю. Лермонтова и держал в Москве театральную труппу, жил он в Большом Знаменском переулке, 8.

«Труппа актеров А.Е. Столыпина, – пишет Пыляев, – в свое время пользовалась большой известностью. Особенно славилась в ней опереточная актриса ”Варинька” (Столыпинская), впоследствии вышедшая замуж за известного писателя Н. Страхова. До 1806 года почти вся труппа Петровского театра состояла, за небольшим исключением, из крепостных актеров Столыпина». Обходились с ними неласково, могли наказать за любую провинность. Так, С.П. Жихарев рассказывает: «Если они зашибались, то им делали тут же на сцене выговор особого рода».

«В 1806 году, – продолжает Пыляев, – этих бедняков помещик намеревался продать. Проведав про это, артисты выбрали из среды своей старшину Венедикта Баранова; последний от лица всей труппы актеров и музыкантов подал прошение императору Александру I: “Слезы несчастных, – говорил он в нем, – никогда не отвергались милосерднейшим отцом, неужель божественная его душа не внемлет стону нашему. Узнав, что господин наш, Алексей Емельянович Столыпин, нас продает, осмелились пасть к стопам милосерднейшего государя и молить, да щедротами его искупит нас и даст новую жизнь тем, кои имеют уже счастие находиться в императорской службе при Московском театре. Благодарность будет услышана Создателем Вселенной, и он воздаст спасителю их”».

Просьба эта через статс-секретаря князя Голицына была препровождена к обер-камергеру А.А. Нарышкину, который представил государю следующее объяснение: «Г. Столыпин находящуюся при Московском Вашего Императорского Величества театре труппу актеров и оркестр музыкантов, состоящий с детьми их из 74 человек, продает за сорок две тысячи рублей. Умеренность цены за людей, образованных в своем искусстве, польза и самая необходимость театра, в случае отобрания оных, могущего затрудниться в отыскании и долженствующего за великое жалованье собирать таковое количество нужных для него людей, кольми паче актрис, никогда со стороны не поступающих, требуют непременной покупки оных.