Путешествие по пушкинской Москве

В сентябре 1815 года состоялась премьера его комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды», где под именем Фиалкина, «молодого человека с растрепанными чувствами и измятой наружностью», Шаховской вывел не кого-нибудь, а Жуковского. Филипп Вигель был на этом спектакле: «Новая комедия была произведение примечательное по искусству, с каким автор победил трудность заставить светскую женщину хорошо говорить по-русски, по верности характеров, в ней изображенных, по веселости, заманчивости, затейливости своей и, наконец, по многим хорошим стихам, которые в ней встречаются. Но лукавый дернул его, ни к селу ни к городу, вклеить в нее одно действующее лицо, которое все дело испортило. В поэте Фиалкине, в жалком вздыхателе, всеми пренебрегаемом, перед всеми согнутом, хотел он представить благородную скромность Жуковского; и дабы никто не обманулся насчет его намерения, Фиалкин твердит о своих балладах и произносит несколько известных стихов прозванного нами в шутку балладника. Это все равно что намалевать рожу и подписать под ней имя красавца; обман немедленно должен открыться, и я не понимаю, как Шаховской не расчел этого. Можно вообразить себе положение бедного Жуковского, на которого обратилось несколько нескромных взоров! Можно себе представить удивление и гнев вокруг него сидящих друзей его! Перчатка была брошена; еще кипящие молодостию Блудов и Дашков спешили поднять ее».

Шаховской даже не помышлял, к каким последствиям для русской литературы приведет эта комедия – именно она, а точнее, возмущение ею и дало импульс к созданию литературного общества «Арзамас»[9]. 28 ноября 1815 года Пушкин переписал в дневник «очень остроумную пиесу под названием “Венчанье Шутовского”», автором которой был Дашков. А первой критической статьей поэта стали «Мои мысли о Шаховском», где он делает попытку серьезного разбора его творчества. Он критикует драматурга за непродуманность «плана» его пьес, отмечает отсутствие у него «большого вкуса», что в его пьесах нет «даже и тени ни завязки, ни развязки», и он растягивает «на три действия две или три занимательные сцены», в то же время Пушкин отмечает наблюдательность Шаховского. И потому совершенно неудивительно, что Пушкин сам решает взяться за драматургию. Через три месяца после премьеры «Урока кокеткам» он пишет в дневнике: «Начал я комедию – не знаю, кончу ли ее».

Осенью 1819 года в Петербурге у Шаховского гостил граф Толстой-Американец. Именно здесь и произошла та карточная игра, во время которой Пушкин заметит Толстому, что тот «передернул» карту. Толстому это очень не понравится. В отместку он с помощью Шаховского начнет распространять сплетню, которой Пушкин ему не простит. В октябре 1822 года Пушкин пишет: «…вся моя ссора с Толстым происходит от нескромности князя Шаховского». А еще он нарисует портрет драматурга с ослиными ушами.

Благодаря Пушкину плодовитый талант Шаховского заиграл новыми красками. В 1824 году, высоко оценив «Руслана и Людмилу», князь поставил по ее мотивам «волшебную комедию в стихах» «Финн». А в 1836 году в Александринке под названием «Хризомания, или Страсть к деньгам» шла «переложенная» им для публики «Пиковая дама».

Но вернемся в Большой театр, где в тот вечер шла очередная пьеса Шаховского. «Когда Пушкин, только что возвратившийся из изгнания, вошел в партер Большого театра, мгновенно пронесся по всему театру говор, повторявший его имя: все взоры, все внимание обратилось на него. У разъезда толпились около него и издали указывали его по бывшей на нем светлой пуховой шляпе. Он стоял тогда на высшей степени своей популярности», – писал Н.В. Путята.

Даже императора не встречали в театре так, как Пушкина. Кажется, сам факт его появления спровоцировал нечто вроде спектакля. И если весть о нагрянувшем настоящем ревизоре вызвала немую сцену в гоголевской пьесе, то приход Пушкина возбудил живую сцену. «Впечатление, произведенное на публику появлением Пушкина в московском театре после возвращения из ссылки, может сравниться только с волнением толпы в зале Дворянского собрания, когда вошел в нее А.П. Ермолов, только что оставивший кавказскую армию. Мгновенно разнеслась по зале весть, что Пушкин в театре; имя его повторялось в каком-то общем гуле; все лица, все бинокли обращены были на одного человека, стоявшего между рядами и окруженного густою толпою», – свидетельствовали очевидцы.

Пушкин въехал в Москву победителем, потому и сравнивает его современник с Ермоловым. Происходящее на театральной сцене вмиг перестало волновать зрителей, взоры их направились в сторону Пушкина, потрафив его самолюбию: «Надобно было видеть участие и внимание всех при появлении Пушкина в обществе!.. Когда в первый раз Пушкин был в театре, публика глядела не на сцену, а на своего любимца-поэта», – отзывался об увиденном Ксенофонт Полевой.