Путешествие по спирали времени

Я выскочила замуж, убегая от душащей домашней атмосферы. Жизнь с мужем оказалась полной противоположностью жизни дома. Никаких забот и обязательств, он был просто большим безответственным ребенком. Это о нем без конца нужно было печься. Когда родилась наша дочь, слабый, болезненный ребенок, я вынуждена была развестись. Я просто не в состоянии была делить свою заботу на двоих. Девочка росла ребенком, требующим повышенного внимания. Болезненная в младенчестве, неудержимо порывистая, взрывная в детстве, неусидчивая и непослушная в школе. Я была занята только ею. На личную жизнь не было ни сил, ни времени. Да и как я могла ввести в дом чужого человека, оторвать кусок своего внимания и заботы от дочери… Рядом всегда была мама. Мы вдвоем несли на себе этот крест – трудного ребенка. Мужчины в моей жизни появлялись и исчезали, не задерживаясь всерьез. Вся моя любовь, мое внимание, все тепло моей души принадлежало только маме, которая отказалась от своей личной жизни ради меня и дочери, которой нужно было намного больше заботы, чем обычному ребенку.

– Я – третье поколение одиноких женщин в семье. Нет, я, конечно, не ставлю на себе крест. Я-то уж точно не такая, как Бабушка и Мама. И не стану жертвовать своей личной жизнью ради какой-то эфемерной идеи преданности. Просто пока не встретила мужчину, на которого смогу положиться. На сегодняшний момент главное для меня – карьера. Я получаю дорогое, элитное образование по специальности, которая для меня все: любовь, профессия, хобби. Я просто не имею права раскидываться. Семья – это ответственность, я не смогу сочетать домашние хлопоты, заботу о муже с учебой и работой. А ведь могут еще и дети появиться. И что тогда? Прощай мечта? О, нет. Я сначала состоюсь в профессии, сделаю себе имя, а тогда можно и о личной жизни подумать. Ведь не зря Бабушка и Мама всю жизнь столько вкладывали в меня. Учили, воспитывали, оплачивали репетиторов и курсы. Я не могу подвести и их тоже. Должна оправдать их ожидания и достичь своей мечты. И тогда я выйду замуж. И у меня будет счастливая семья. Ведь я – не такая, как Бабушка и Мама. И не стану отказываться от своей личной жизни…

Ведьма и Ангел

Ведьму в деревне не боялись. В принципе, наверно, даже нельзя сказать, чтобы не любили… Просто она такая была… Другая. Чужая. Непонятная. Всех людей в деревне объединяло нечто общее. Нечто, что трудно описать словами, но оно есть, ощутимое, реальное и общее для всех людей из этой и всех окрестных деревень. А ведьма этим не обладала. И как бы близко она не подошла к людям, все равно всегда оставалась во вне этого объединяющего нечто.

Когда в деревне все было хорошо, про нее и не вспоминали почти. Ну, может, иногда, во время больших деревенских праздников, кто-нибудь совестливый кинет клич, соберет народ гостинцев со стола, да отнесут ей под дверь. Но чтобы на праздник позвать или самим в избушку на курьих ножках зайти потрапезничать с ведьмой – того нет… не водилось.

Правда, когда случалось с кем-то горе, тут у деревенских вопроса не возникало, к кому за помощью бежать. Все знали, что у лесной ведьмы и лекарство найдется, и заговор готов, и слово мудрое на любое горе. А она никогда никому не отказывала. От ангины заколдованную тряпку на горло повяжет, от ломоты в костях отвар даст, брошенной жене слово колдовское на ухо шепнет, баба-то и расцветет.

Так и жили: люди сами по себе – в деревнях, да в хуторах, а ведьма сама по себе – в лесу непроходимом, в избушке на курьих ножках. Жили, друг другу не мешали, цену друг другу крепко знали.

Никто на деревне не помнил, откуда пришла в их места ведьма. Старики говорили, что еще их деды помнили, что жила она в своем лесу всегда.

А на ведьму в последнее время воспоминания нахлынули. Стареть, что ли, стала. Только как задумается, бывало, тихим зимним вечером, так и бегут перед глазами картины древнего прошлого.

Она и сама не знала, как очутилась в этой избушке. Сколько помнила себя, столько жила здесь. И всегда одна. Точнее сказать, одинока. Потому как, до поры – до времени, присутствовали в избушке невидимые слуги. Они ее ребенком купали, кормили, в медвежьи шкуры укутывали. Никогда не видела ведьма чьи-то руки, никто никогда с ней не заговаривал. Да только вдруг появлялись в детской голове мысли недетские, знания чужие. Появлялись, на мгновение удивляли, пугали временами да скоро устраивались поудобнее, и оказывались кстати как свои собственные, всегда бывшие.