Путешествие по Средней Азии

различаются по внутренней отделке. Бывают юрты только двух видов: кара-ой,

т.е. черная, потемневшая от времени, и ак-ой, т.е. белая юрта, обтянутая

внутри белоснежным войлоком, ее разбивают для новобрачных и самых почетных

гостей. В общем, юрта, какой я видел ее в Средней Азии, произвела на меня

очень хорошее впечатление. Летом в ней прохладно, зимой ощущаешь приятное

тепло, а как отрадно очутиться под ее защитой, когда в не-обозримых степях

свирепствует ураган. Чужеземец часто боится, что силы стихии разорвут на

тысячи кусков стены жилища толщиной всего в палец, но туркмена это мало

беспокоит, он укрепляет веревки и сладко спит, ибо рев бури звучит для него

как нежная колыбельная песня.

О нравах, обычаях и занятиях туркмен можно было бы написать целую

книгу, - так велики и поразительны различия между их и нашим образом жизни.

Но мы вынуждены огра-ничиться здесь несколькими характерными чертами.

Главное дело в жизни туркмена - это аламан, т.е. товарищество по гра-бежу,

или чапаул, т.е. нападение. Он моментально готов воору-житься и сесть на

коня, как только получит приглашение отпра-виться в поход, сулящий, по его

мнению, выгоду. План подоб-ного предприятия всегда держится в тайне даже от

ближайших родственников. После того как выбран сердар (предводитель) и

получено благословение (фатиха) муллы, каждый участник похода с наступлением

вечера направляется своим особым путем к заранее условленному месту сбора.

На населенные пункты всегда нападают в полночь, на караваны или вражеские

отряды - при восходе солнца.

Нападение у туркмен, так же как у гуннов и татар, скорее можно назвать

набегом. Атакующие разделяются на несколько групп и с разных сторон дважды,

реже трижды, обрушиваются на ничего не подозревающую жертву, так как

туркменская посло-вица гласит: "Ики денг учте дон", т.е. "попробуй два раза,

а на третий поверни назад". Подвергшиеся набегу должны быть очень

решительными либо чувствовать себя очень сильными, чтобы оказать

сопротивление подобному нападению врасплох; с пер-сами это случается крайне

редко; и очень часто бывает так, что один туркмен успешно сражается с пятью

персами, а то и более.

*[239]* Туркмены рассказывали мне, что часто один туркмен берет в плен

четырех-пятерых персов. "Нередко, - говорил мне один кочевник, - персы от

страха бросают оружие, просят веревки и вяжут друг друга. Нам надо только

сойти с лошади и связать последнего". Даже не упоминая о поражении, которое

22 тыс. персов потерпели от 5 тыс. туркмен совсем в недавнее время, можно

считать фактом крупное превосходство сынов пустыни над иранцами, и я склонен

думать, что даже самого смелого лишает мужества древний, вошедший в историю

ужас перед татарами с севера. И какой дорогой ценой приходится нам

расплачиваться за свою трусость! Можно считать счастливым того, кого

зарубили при набеге. А безвольному, сдающемуся на милость победителя,

связывают руки, и всадник либо сажает его в седло, причем ноги ему связывают

под брюхом лошади, либо гонит его перед собой; если же невозможно ни то, ни

другое, то всадник привязывает его к хвосту своей лошади и на протяжении

многих часов, а то и нескольких дней он должен следовать за разбойником на

его родину, в пустыню.

Об участи вновь прибывших пленников уже говорилось, я хочу описать

только одну сцену, свидетелем которой был в Гёмюштепе и которую не забуду.

Аламан вернулся домой с богатой добычей: пленными, лошадьми, ослами, скотом

и другим движимым и недвижимым имуществом. Приступили к разделу добычи.

Составили столько долей, сколько человек принимало участие в грабеже; кроме

того, в середине оставили кучу, как я потом понял, для добавок. Разбойники

шли по порядку, осматривали свою долю; первый остался доволен, второй тоже,

третий осмотрел зубы доставшейся ему персиянки и заметил, что его доля

слишком мала. Тогда предводитель обратился к куче, оставленной на добавки, и

поставил возле бедной рабыни осленка; прикинув общую стоимость этих двух

существ, туркмен остался доволен. Эта сцена повторялась не-однократно; хотя

меня крайне возмущала бесчеловечность про-цедуры, я не мог не рассмеяться,

наблюдая, как чудно со-ставляется та или иная доля для разбойников.

Главное оружие, обеспечивающее туркмену превосходство в разбойничьих

набегах,-его лошадь, животное и в самом деле удивительное, и сын пустыни

любит ее больше жены и детей, больше, чем самого себя. Интересно смотреть, с

каким тщанием туркмен ее растит, как укрывает ее от холода и зноя, как

роскошно убирает седло, так что сам он в бедной рваной одежде верхом на

холеной разряженной лошади являет странное зре-лище. Но эти прекрасные

животные действительно стоят по-траченных на них трудов, и все, что

рассказывают об их быстроте и выносливости, совсем не преувеличение.

Туркменская лошадь - арабского происхождения, и до сих пор прекрасные