Путешествие по Средней Азии

особое счастье.

Часа через два после этого инцидента керванбаши, при-нявший теперь на

себя управление караваном, приказал нам наполнить наши меха водой, так как

до следующего колодца мы доедем только через три дня. Поэтому я взял свою

козью шкуру и вместе со всеми пошел к реке, но, поскольку до сих пор мне не

приходилось испытывать мук жажды, я наполнил свой мех довольно небрежно. Мои

товарищи указали мне на ошибку, заметив, что каждая капля воды в пустыне

стоит жизни и что мех, этот источник жизни, каждый должен беречь как зеницу

ока. По окончании приготовлений мы навьючили верблюдов, керван-баши велел

всех пересчитать, и оказалось, что караван состоит из 80 верблюдов и 40

путников, из них 26 - безоружные хаджи, остальные - довольно хорошо

вооруженные туркмены из пле-мени йомут, а также один узбек и один афганец.

Таким образом, мы составляли один из тех небольших караванов, которые

отправлялись в путь, полагаясь, по истинно восточному обычаю, на волю

случая. Усевшись на свои места, мы распрощались с провожатыми - туркменами,

которые ехали с нами до самого края пустыни. Прощальную фатиху затянул с

одной стороны Хаджи Билал, с другой - Кульхан, и мне стало жутко, когда я

подумал, что все надежды на благополучный исход нашего опасного предприятия

возлагаются на их благословение. После заключительного "аминь" и неизбежного

вслед за тем погла-живания бород обе партии разъехались в разные стороны.

Переправившись через Этрек и потеряв нас из виду, наши бывшие провожатые

послали нам привет, несколько раз выстре-лив в воздух. Отсюда мы поехали

прямо на север.

*[74]** **VII*

*Керванбаши настаивает на прекращении моих записей. - Клятва Мухаммеда

и благородное поведение его брата. - Вожак сби-вается с пути. - Кёрен-таги,

старые, очевидно греческие, раз-валины. - Большой и Малый Балхан. - Старое

русло Оксуса. - Кровавая месть. - Муки жажды.*

13 мая 1863 г.

Наш караван шел на север без всякой дороги, не было ни малейшего

признака следов верблюдов или других животных, мы ориентировались днем по

солнцу, ночью - по Полярной звезде, которую туркмены за ее неподвижность

называют Демир Газык, т.е. "Железный кол". Верблюдов, связанных один с

другим в длинную цепь, вел пеший проводник, и, хотя не существовало никакого

почетного места, считалось особой честью находиться вблизи керванбаши. Часть

пути за Этреком, образующую как бы преддверие Великой пустыни, называют

Богдайла [Бугдайли]. После захода солнца мы шли около двух часов по песчаной

почве, которая была не очень рыхлой и лишь слегка приподнималась волнами.

Постепенно пески кончились, и около полуночи под нами оказался такой твердый

и гладкий грунт, что мерные шаги верблюдов звучали издалека в ночной тишине

как отбивание такта. Туркмены называют такие места такырами, и, поскольку

земля, по которой мы шли, была красноватого цвета, она носила название

Кызыл-Такыр. Мы двигались без остановки почти до рассвета, однако прошли

лишь около 6 миль, так как не хотели переутомлять верблюдов в начале пути, а

в основном из-за того, что главными дейст-вующими лицами в нашей

странствующей компании были буйволы, из которых одна буйволица была к тому

же в интересном положении; их неуклюжие тела никак не могли приноровиться

даже к шагу верблюдов. Поэтому привал за-тянулся до 8 часов утра 14 мая, и,

пока верблюды насыщались колючками и другими растениями, у нас было время не

спеша съесть свой завтрак, в этот день еще роскошный, потому что в наших

мехах было достаточно пресной воды и мы могли позволить себе вдоволь

запивать наш тяжелый пресный хлеб.

Так как мы расположились недалеко друг от друга, я заметил, как

керванбаши, все время глядя на меня, переговаривался с Ильясом и

предводителями моих спутников. Я не мог догадаться о предмете их беседы,

однако сделал вид, что ничего не замечаю и, с усердием полистав Коран,

поднялся с места, намереваясь принять участие в разговоре. Когда я сделал

несколько шагов, добрый Ильяс и Хаджи Салих направились ко мне, отозвали

меня в сторону и сказали, что керванбаши не хочет, чтобы я шел с ними до

Хивы, так как моя наружность кажется ему очень подозрительной; особенно он

опасается *[75] *ханского гнева, потому что несколько лет назад он будто бы

привез в Хиву посланника - френги, который в течение этого единственного

путешествия нанес на карту весь путь и с дьявольской ловкостью не пропустил

на бумаге ни одного колодца и даже ни одного пригорка. И будто бы хан

поэтому был очень рассержен, повелел повесить двоих гонцов, а он,

кер-ванбаши, смог спасти свою жизнь только благодаря влиятель-ному

заступничеству. "После долгих споров и возражений, что мы не можем оставить

тебя в пустыне, - сказали мои друзья, - нам удалось уговорить его взять тебя

при условии, что, во-первых, ты дашь себя обыскать, нет ли у тебя с собой

рисунков и деревянных перьев (карандашей), которые обычно есть у френги, и,