Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Спустя полтора часа, мы отправились дальше, все еще поднимаясь к перевалу через хребет. Было холодно. Угрюмый вид поперечных долин, ущелья с темными расселинами, без всяких следов растительности, напоминали осень, в ее самый неприветливый период. Но вот, наконец, добрались до перевала: тесный кругозор раздвинулся и открыл вид на долину Бекаа, покрытую полями как мозаикою. Бекаа отделяет Ливан от Анти-Ливана на пространстве трех и четырех часов пути в ширину и на 24 часа в длину. В ней много развалин замков, сохранившихся от времен владычества крестоносцев. Спуск в долину занял не больше часу времени. Я отстал от Великого Князя, разговорившись с молодым турецким чиновником, выехавшим на встречу Его Высочества, от лица дамасского генерал-губернатора. Он рассказывал, как однообразно и скучно тянется жизнь в Дамаске, да и вообще на всем Востоке, как апатичен к делу народ; как неразвиты женщины и как трудно образованному человеку жить в такой обстановке.

Тем временем Его Высочество подъезжал уже к лагерю, разбитому для нас на жниве, около местечка Шторы. Навстречу ему выехали окрестные арабы и бедуины, приветствуя криком и пальбою, а женщины, стоявшие на крышах, визгом. Наш лагерь составляли два большие шатра, окруженные палатками совершенно особенной, турецкой формы: прямой цилиндрический корпус, покрытый конусообразным верхом, который украшен медным шаром или флагом. Каждая палатка предназначалась для помещения двух человек и заключала в себе две постели, умывальный столик с табуретом и толстый ковер. Обстановка роскошная, не говоря уже о зеленом шатре, подбитом красным шелком и убранном коврами с мягкими подушками, который предназначался для приемов. В другом зеленом шатре был накрыт отлично сервированный обеденный стол. Оказалось, что это сделано по приказанию Султана.

Проехав верхом 35 верст или, иначе сказать, 7 часов, легко себе представить, с каким удовольствием все собрались к обеду. Я забыл сказать, что нас сопровождали бейрутский губернатор Киамиль-паша, весьма образованный человек, свободно говоривший по-французски, и Акиф-паша, с двумя эскадронами кавалерии. За обедом, против Его Высочества поместился Акиф-паша, между Макеевым и нашим казнодаром. Несмотря на толщину, коренастый и живой Акиф-паша оказался веселым собеседником. С казнодаром он тотчас же заключил союз дружбы, назвав его Сатачао-паша. Не желая обидеть друга, наш, всегда трезвый, казнодар был вынужден осушать стакан за стаканом, что немало способствовало общему веселью. Когда встали из-за стола, солнце уже скрылось, окрасив небо и всю долину малиновым цветом. Ливан уже оделся в темный покров ночи, а противоположная цепь Анти-Ливана резко выступала в багровом свете зари, пока не потухли ее лучи и не заиграли в небе звезды. Я пошел в палатку и сел за дневник; мой товарищ уснул; шумный лагерь все затихал и вскоре наступила совершенная тишина, изредка только прерываемая побрякиванием колокольчиков на животных, доедавших свой корм.

К 5 часам утра все уже были на ногах, пили чай, торопясь выступлением, чтобы раньше придти в Баалбек; пока седлали лошадей, бедуины разделились на две стороны и представили военные игры, изображавшие войну между враждебными племенами. Сначала выехали шейхи, а прочие пели воинственные песни, возбуждая друг друга к бою, прославляя мужество и ловкость воинов, стройность и быстроту коней. За шейхами стали выезжать поодиночке рядовые воины; гонялись друг за другом, потрясая копьями, махали саблями, а под конец обе стороны с криком бросались в свалку, Нельзя сказать, чтобы лошади у них были хороши. Ничуть не бывало; у большей части, при малом росте и коровьем заде, передние ноги разбиты. Они разве только сухостью и типичными головками напоминают воображаемых нами арабских лошадей. Между всадниками бросался в глаза в особенности один бедуин, вооруженный копьем, в черной с белыми полосами абаиэ, с голыми ногами и грудью. Чрезвычайно типична была его выбритая до темени голова и длинные пряди волос на затылке. Он метался как угорелый и, казалось, должен был по ходу игры наводить ужас на врагов одним своим видом. В противоположность ему, другой поражал мужественною красотой. Сухой и стройный как пальма, с прямым носом, клинообразною бородой, черными глазами, при бронзовом цвете лица и с великолепным оскалом белых зубов. Продолжая сражаться, бедуины двинулись вперед, а за ними потянулись и мы.