Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

Ширина пролива, разделяющего материк и Японию, составляет до пятнадцати лье, однако она уменьшается до десяти лье скалами, которые начинаются после острова Квельпарт и неизменно сопровождают южное побережье Кореи. Скалы закончились лишь тогда, когда мы обогнули юго-восточную оконечность этого полуострова, чтобы вблизи проследить направление континента, рассмотреть дома и города и разведать входы в бухты.

На вершинах гор мы видели несколько укреплений, которые в точности напоминают европейские форты. Все главные средства обороны корейцев направлены, вероятно, против японцев.

Крестьяне с Формозы.

^{Фотография. Начало XX в.}

Эта часть побережья очень хороша для судоходства, поскольку в трех лье от берега мы не увидели никакой опасности и глубина составила шестьдесят саженей при илистом грунте. Однако эта страна гориста и кажется довольно засушливой; в некоторых расщелинах снег еще не до конца растаял, и почва, похоже, малоплодородная. Тем не менее поселения очень многочисленны. Мы насчитали дюжину сампанов, которые ходили вдоль берега и по виду ничем не отличались от китайских. Их паруса также были сделаны из циновок.

Нам показалось, что наше появление мало их устрашило. Впрочем, они были очень близко к берегу, и им не понадобилось бы много времени, чтобы уйти под его защиту, если бы наши действия вызвали у них подозрения. Я был бы счастлив, если бы кто-то из них осмелился подойти к нам и заговорить, однако они продолжали свой путь, не интересуясь нами — вид наших кораблей, хотя и необычный для них, не привлекал их внимания.

Однако в одиннадцать часов два судна вышли в море, чтобы проследить за нами, и приблизились к нам на одно лье. Они шли за нами два часа и затем вернулись в гавань, из которой отплыли утром. Весьма вероятно, что наше появление встревожило корейцев, поскольку вечером зажглось множество огней на всех береговых выступах.

Весь этот день 26 мая был самым ясным за все время нашей экспедиции и самым интересным благодаря измерениям, которые позволили нам нанести на карту более тридцати лье этого побережья. Несмотря на хорошую погоду, барометр опустился до двадцати семи дюймов и десяти линий. Однако несколько раз его показания были ложными, и мы продолжили идти прежним курсом до полуночи, ясно различая берег при лунном свете.

Затем ветер резко перешел от зюйда к норду и задул с большой силой, хотя ни одно облако не предвещало подобной перемены. Небо оставалось спокойным и ясным, однако заметно почернело, и я был вынужден отойти от суши, чтобы восточные ветра не погнали меня на берег. Хотя облака и не предвещали этого изменения, мы получили предупреждение, которое оказались неспособны понять и которое, вероятно, нелегко объяснить.

Впередсмотрящие на топах мачт крикнули нам, что они ощущают горячие дуновения, как из устья печи, которые проходят мимо них подобно порывам ветра, следуя друг за другом через каждые полминуты. Все офицеры поднялись на топы и подтвердили это ощущение теплоты. На мостике температура тогда составляла 14 градусов, но когда мы подняли термометр на грот-брам-рей, он показал 20 градусов. Впрочем, очень быстро эти порывы тепла прекратились, и через время температура на разной высоте над уровнем моря не различалась.

В продолжение этой ночи мы испытали штормовой ветер от норда, и хотя он продлился лишь семь или восемь часов, поднялось очень сильное волнение. Поскольку пролив между Кореей и Японией на этой широте довольно широк, плохая погода нас не испугала.

На следующий день я приблизился до трех лье к континенту. Он не был скрыт туманом, и мы узнали те места, которые видели накануне. Несмотря на силу ветра, мы смогли несколько продвинуться к норду, но побережье начало отклоняться к норд-норд-весту. Таким образом, мы прошли вдоль самой восточной и наиболее интересной части Корейского полуострова и нанесли ее на карту.

Я посчитал, что затем должен взять курс на юго-западную часть острова Ниппон[152]. Северо-восточная оконечность этого острова — мыс Набо — стала предметом самых точных изысканий капитана Кинга. Широта и долгота этих двух точек должны, наконец, развеять все сомнения географов, которым приходилось использовать свое воображение, чтобы нанести очертания этого острова на карту.

27 мая я передал сигнал спуститься под ветер и взять курс на ост. Вскоре на норд-норд-осте мы увидели остров, которого не было ни на одной карте и который, как нам показалось, отстоит от корейского берега приблизительно на двадцать лье. Я попытался приблизиться к острову, однако он располагался именно в том направлении, откуда дул ветер. К счастью, ночью ветер переменился, и на рассвете я взял курс на остров, чтобы обследовать его. Я назвал его островом Дажеле[153], по имени астронома, увидевшего его первым.