Путешествие с дикими гусями

Я нагло ухмыльнулся и цапнул еще один мандарин. Вкусные такие, заразы!

– Я изучил материалы по твоему делу. Негусто, конечно, но так как ты отказываешься говорить, приходиться работать с тем, что есть, – Ник укоризненно покачал головой, глядя, как я кидаю на пол мандариновую шкурку, и снова полез в свой телефон. – Поправь меня, если что не так. Полиция задержала тебя четырнадцатого декабря в пятнадцать десять при попытке кражи в магазине, – студент поднял на меня взгляд. Я хомячил последний мандарин, делая вид, будто вообще не догоняю, о чем речь. Неправильную профессию ты выбрал, Ник. Неблагодарную и нервную. Лучше смени, пока не поздно.

Студент вздохнул, покусал губу.

– Обвинение, однако, предъявлено не будет, так как по предварительным результатам заключения врача ты еще не достиг пятнадцати лет. По закону, ты не можешь находиться в... – он снова сверился с мобильником, – СИЗО более суток. Поэтому сегодня тебя должны перевести. До семнадцати ноль ноль.

Я тупо хлопал глазами. Когда это врач успел меня осмотреть? Когда шприцом колол? И как это он определил возраст? По зубам что ли? Или величине яиц? И куда это меня переводят? Уж не на Яново ли попечение?

– Тебя отвезут в центр Грибсков, – ответил Ник на не заданный вопрос. – Это что-то вроде детского дома. Туда помещают детей, прибывших в Данию без родителей и получивших статус беженца. Еще там живут несовершеннолетние, ожидающие ответа на их прошение о предоставлении статуса беженца. А также иностранцы моложе 18 лет, которые ожидают депортации из страны.

Он немного помолчал, давая мне время усвоить информацию. Недожеванная долька мандарина застряла в горле, внезапно стало трудно дышать. Детский дом? Депортация? Что еще за фигня?!

– Некоторые из детей, проживающие в центре, помещены туда как жертвы траффикинга, – продолжил Ник каким-то странным напряженным тоном. Он удерживал мой взгляд, но по тому, как дергался его кадык, я понял, что это дается ему с трудом. – Ты знаешь, что такое траффикинг?

Я едва удержался, чтобы не помотать головой. Сделал глотательное движение, но проклятый мандарин прилип к горлу. В носу почему-то щипало.

– Так называется торговля людьми, – тихо пояснил Ник. – Если человека привезли в Данию насильно и заставляли работать... делать что-то незаконное... – по ходу, у студента иссяк словарный запас.

Жалко было смотреть, как он мучается. Я уткнул глаза в пол, разглядывая носки своих кед. За дни скитаний по полям и дорогам они совсем обтрепались.

– В общем, если ребенка продали в рабство, – собрался наконец с силами студент, – он может попросить убежища в Дании. И при получении положительного ответа, такой ребенок сможет получить вид на жительство и остаться в стране.

Ага, только сначала он, конечно, должен все рассказать. Как, с кем, в какой позе... Да? Назвать все имена. Адреса. Свидетельствовать в суде. Вообще-то я смотрел детективы. Когда-то. И даже что-то запомнил. Например, что обычно случается с такими свидетелями.

– Видишь ли, – голос студента звучал почти робко. – Полиция нашла у тебя презервативы. А в моче – следы наркотиков. И еще – на тебе не было гхм... нижнего белья. И джинсы... Они на девочку.

Хосспади, бедняга даже покраснел! Ладно, не будем прибедняться, у меня тоже щеки горели, но так это, может, от температуры. Я вообще больной!

– Э-э кхм, – Ник откашлялся и сделал большой глоток колы. – Если ты хочешь о чем-нибудь заявить... Или подать прошение... Я тебе помогу.

Ладно, пора уже это заканчивать. Гребаный этот сков или как его – не важно. Лучше туда, чем тут плавиться от стыда... то есть от температуры.

Я слез со стула и попер к двери. Дернул за ручку. Так, конечно, заперто!

– Послушай, если не найдут твоих родителей или опекуна, – донеслось мне в спину, – если ты не подашь прошение, а полиция узнает, кто ты и откуда, тебя вышлют из страны в течение пятнадцати суток. Просто посадят на самолет, и все. Пойми, ни я, ни кто-либо другой не сможет тебе помочь, если ты не заговоришь!

Спасибо за информацию, Ник! Вот теперь-то я точно буду молчать, как рыба об лед. А то отдадут меня «папочке» любимому, и тогда буду я тебя навещать в светлом образе привидения.

Я наконец сообразил, зачем на стене рядом с дверью панель с кнопочками и светящимся зеленым индикатором. Надавил на самую большую. Почти сразу в замке повернулся ключ, и на пороге возник блондин. Спросил о чем-то Ника, тот коротко ответил, подошел ко мне.

– Подожди! Вот тебе мой номер телефона, – он вытащил из кармана ручку, долго рылся в куртке в поисках бумаги и наконец взял мою ладонь. – Можно? – повернул ее тыльной стороной вверх и принялся писать прямо на коже. – Если что-то случится или просто захочешь поговорить, звони. В любое время, понял?

Заглянул мне в глаза. Блин, по ходу, парень не врал. Но что с того? Даже если студент искренне хотел помочь, что он может?! Он ведь не волшебник. И даже учится не на том факультете.

Новый год. Германия