Путешествие в Армению

Подъем был характерен для всего Востока и особенно ярко проявился в бурном развитии культуры арабов, а также в других странах, подпавших под их политическое влияние, — от Центральной Азии и Персии до Египта и Испании. Усилилось и еретическое движение, особенно на армянской земле, родине павликиан. Шла борьба за отмену почти всех догм христианства и установлений церкви — движение тондракийцев распространилось и в лоне церкви. Отец Григора Нарекаци был обвинен в ереси и удален с епископского престола. Однажды в монастыре Нарек, записано в монастырском житии святых, появились люди армянского архиепископа и предъявили Григору те же обвинения. Он пригласил их в свою келью. Им подали жареных голубей. Это была великая пятница.

— Неужто нам есть голубей в великую пятницу? — с удивлением спросили инквизиторы.

— Виноват, — ответил Григор, — простите меня. Давайте по очереди помолимся Богу, чтобы он оживил напрасно загубленных голубей. Если среди нас найдется хоть один добрый христианин, Господь услышит его молитву.

Инквизиторы отказались. Тогда Григор упал на колени перед иконой, сотворил молитву, и голуби, взмахнув крыльями, улетели.

Отца Григора Нарекаци лишил сана и предал анафеме друг и учитель Григора, Анания. Чтобы обелить себя, Анания написал суровое осуждение всем ересям, и прежде всего той, которая тогда особенно угрожала церкви. По его совету то же самое сделал и Григор.

Помимо этого трактата, Нарекаци написал комментарий к «Песне песней», Благодарственный молебен честному и животворящему кресту, Молебен о святых апостолах, несколько духовных песен и замечательный «Нарек».

Как я уже говорил, Нарекаци провел свою жизнь в тиши монастыря, и были те времена относительно спокойные. Но поэт уловил зловещие признаки грядущего. Тема его поэтического творчества — трагически раздробленный человек: его делит на части Бог, затем он сам себя делит на части, и другие кромсают его, кто как может. А в нем великая жажда к единению, цельности, неудовлетворенность тем, кто он есть, ответственность и вина, надежда, стремление стать иным, глубокое чувство горечи от сознания, что он остается все тем же. Такие мысли повторяются в стихах Нарекаци, сборнике духовных гимнов («Матян вохберкутян»), который обычно называют «Книга скорби» или «Книга скорбных песнопений». Каждая глава — это обращение, «Слово к Богу (или Богоматери), идущее из глубин сердца». Гимн Богу, за ним следует признание в греховных склонностях и мольба к Господу об искуплении грехов и спасении души. Нарекаци то пользуется рифмой, то переходит к свободному стиху, пятисложному и семисложному, и даже к прозе, стремясь, чтобы слова лились свободно и напоминали молитву.

В двадцать шестой главе он размышляет об искусстве:

I
И я один из тех, чья жизнь сурова,
Чьи слезы льются, как весной поток,
И кто стенанья превращает в слово
В песнь с однозвучным окончаньем строк.

Матенадаран. Деталь двери

Эчмиадзин. Кафедральный собор

Памятник жертвам геноцида. Ереван

Хачкары Эчмиадзина

Татевский монастырь

Эребуни

М. Сарьян. «Ереванский дворик весной», 1928 г.

В мастерской М. Сарьяна.

Площадь В. И. Ленина — центр Еревана

Армянская земля. Лоза на камне

Новь древней земли. Пульт атомной электростанции

И стих, певучий от таких созвучий,
Щемит сердца, когда звучит в тиши.
Единозвучье раскрывает лучше
Невидимую миру боль души.
Я жил на свете горестно и сиро,
И, как гласят Писания слова,
Душа, что не вполне мертва для мира,
Для Бога не вполне еще жива.

Не знаю — эта песня хороша ль,

Но строки ныне с самого начала
Я рифмовал, чтобы моя печаль
Еще сильней и горестней звучала.
II
Сокровищ царских расхититель,
Я наказанью предан с давних лет,
И призовет меня казнохранитель,
Чтоб, казнокрад, я дал ему ответ.
Томлюсь в темнице без воды и пищи,
Томлюсь, мои печали велики.
Мой долг — пятьсот талантов, но я, нищий,
Давно растратил и золотники.
И чтобы сердцу в песне изливаться,
Я здесь избрал особый лад строки,
Чтоб каждый стих вершился звуком «и»,
Что означает также цифру «двадцать»[44].