Путешествие в будущее и обратно

Шоссе запомнилось мягким оранжевым светом, широтой, удивительно гладким покрытием. Мы не ехали — продолжали лететь. Но главным был — оранжевый свет над шоссе. После мертвящего бело-синего неона на московских улицах этот свет более всего создавал ощущение, что ты на другой планете. И сейчас я вспоминаю ту поездку как один из самых счастливых моментов в моей жизни. Широкое гладкое шоссе под оранжевым светом вело, казалось, в новую, прекрасную, свободную, богатую смыслом жизнь. На деле оказалось далеко не так: меня ждала впереди и старая жизнь — в эмигрантском (российском) сообществе! — но «оранжевое воспоминание» от этого сделалось, пожалуй, еще более щемящим, каким всегда бывает воспоминание о чем-то несбывшемся.

От замка Шенау у меня осталось в памяти несколько ярких впечатлений. Прибыли мы туда вечером, и в темноте ничего уже толком не видели. А утром я первым делом, еще до завтрака, пошел осматриваться. Утро, несмотря на начало ноября, выдалось солнечное и очень теплое, и замок оказался самым настоящим: со старинными стенами, рвами, башнями, внутренними дворами. Переходя из одного двора в другой, я вдруг увидел австрийских солдат. Они сидели вокруг длинного тесового стола на скамьях и завтракали. Это были, я понял, наши охранники. Впервые в жизни увидел иностранных, «вражеских» солдат, которые теперь меня защищали!

Солдаты эти были совершенно непривычными: розовощекими, мирными и в то же время интеллигентными крестьянскими парнями. (Сочетание неправдоподобное? — только для россиян!) Чем-то они напоминали того австрийского механика, который болел за нас в московском аэропорту. Солдаты добродушно и неспешно разговаривали, смеялись чему-то, уписывая яйца и колбасу, на столе стояли термосы с кофе. Автоматы лежали между ними на скамьях. И было трудно представить, что эти парни способны в кого-нибудь стрелять и сами погибать под пулями, и что это их отцы завоевали почти всю Европу от Испании до Москвы и Северного Кавказа, убивая при этом множество людей на своем пути и сами погибая. Потом, оказавшись в Германии, я понял, что за послевоенное время выросло новое поколение немцев и австрийцев, имеющих мало общего со своими соотечественниками гитлеровской эпохи. Судя по старым фотографиям и кинохронике, немцы и австрийцы того времени даже внешне отличались от нынешних. Лица, глаза тех, как правило, были какими-то сухими, стандартными, серыми.

Охрана замка Шенау, как я потом узнал, была организована не случайно. Незадолго до нашего приезда на автобус с эмигрантами было совершено нападение группы палестинских террористов, несколько человек было ранено. И в замке-то нас держали, чтобы легче было охранять!

Другое яркое впечатление. После завтрака к нашей группе подошел раввин с бело-голубым платком на плечах и пригласил всех, кто хочет, в молельную комнату — сотворить утреннюю молитву. И многие пошли — недавно сдавшие партбилеты члены партии, комсомольцы и «беспартийные коммунисты». Двойственное чувство вызвала у меня эта картина. С одной стороны, конечно, свобода, бля! А с другой — нового вида партсобрание!

И еще одним запомнившимся событием была беседа с представителем израильского «Шинбета», знаменитой израильской разведки. Когда я сказал администрации замка, представителям «Сохнута» (Министерство абсорбции Израиля), что не хочу ехать в Израиль, мне ответили, что в этом случае я должен переговорить с представителем «Шинбета». Так прямо и сказали: «Шинбета»! Представитель этот оказался добродушным средних лет человеком, говорившим по-русски с каким-то славянским акцентом. Он пригласил меня прокатиться до ближайшего кафе и там «спокойно побеседовать». Я согласился, но с неприятным чувством. Даже демонстративно, при шинбетовце подошел к жене и сообщил о приглашении. Здорово запугало нас родное ГБ, теперь стыдно вспоминать о своей трусости. «Агент «Шинбета»», едва заметно усмехнувшись, успокоил мою жену: «Мы, я думаю, ненадолго!». Для него моя реакция, очевидно, не была внове. Мы выехали из замка на шоссе и вскоре остановились около придорожного кафе. Официантка, красивая, опять же крестьянского типа девушка в расшитом платье с широкой длинной юбкой подала нам по чашке кофе с рогаликами, кубиками масла и медом. Рогалики эти, я потом узнал, были знаменитыми французскими круассанами!

Я повторил шинбетовцу, что хочу ехать в Италию, в Рим, а потом — в Англию, объяснил откровенно — почему. Из-за своих политических интересов. О том, что жена русская, говорить не стал: уже знал, что это не было существенно. Многие смешанные семьи уехали в Израиль, нормально там устроились и жили. Шинбетовец меня прекрасно понял, не отговаривал, только сказал с легким-легким упреком, что в Израиле уже известно мое имя как одного из «смелых активистов еврейского (он тут чуть нажал) движения».