Путешествие в чудетство. Книга о детях, детской поэзии и детских поэтах

Я иду в школу, или Что такое счастье?

Вот я уже
Дорос до лета,
Я прожил дней —
Не сосчитать.
Теперь я знаю:
Счастье — Это
Приткнуться к маме
И читать!

В шесть лет наш юный герой действительно уже может сказать, что счастье — это «приткнуться к маме и читать». Жизнь во многом приобретает смысл, когда заглядываешь в недалёкое будущее и видишь первый ранец или рюкзачок с книгами, вспоминаешь уже знакомый запах свежеотточенного карандаша, слышишь шелест тетрадки и скрип ручки…

Запахи и звуки определяют это будущее. Это запах и звук мечты, и, на мой взгляд, поэзия должна прийти на помощь там, где их следуют закрепить, внедрить в сознание. Шесть лет — это уже тот возраст, когда всерьёз задумываются о том, кем стать, когда начинают мучить вопросы, как устроен мир и каково твоё место в этом мире. Вообще-то, примерять на себя мир мы начинаем куда раньше рассчитанного на это подросткового возраста.

В шесть лет уже вовсю закрепляется словесно-игровое отношение к окружающему. Один будущий первоклассник, посмотрев мультфильм о путешествии Нильса с дикими гусями, объявил: «Хочу гуся Мартина!» И стал приставать к родителям: «Заведём гуся Мартина!» — «Хорошо, — наконец сказали ему, — заведём!» Понимая абсурдность своей просьбы, ребёнок нашёлся: «Конечно, заведём, — откликнулся он. — Ключом!»

Словесная игра — это особый способ открытия мира, а воспитание «филологического» юмора — большое подспорье для души. Очень важно, чтобы всё это было в тех стихах, которые попадаются на глаза маленькому читателю.

Я читаю, или Домашние радости

Вот так, пробежав несколько возрастных ступенек, мы, я надеюсь, придём к выводу, что поэтическая книга — по крайней мере, в традициях нашего отечественного семейного воспитания — непременное условие гармонического взросления и «окультуривания» ребёнка.

Поэтическая, да, впрочем, и любая другая книжка хороша ещё и тем, что чтение — это домашнее занятие: оно проходит в знакомой обстановке, в «ближнем кругу», а если представить себе, что всё прочитанное становится предметом непременного обсуждения со взрослыми, а затем и с ровесниками, а затем — что было бы уже совсем здорово! — и с самим собой, то итог понятен и внятен. Что бы мы сами и что бы нам ни говорили о сегодняшнем «нечитающем» ребёнке, лекарство от этого расхожего явления имеется, и весьма действенное.

Однажды Валентин Дмитриевич Берестов написал стихотворение, которое мы вспоминаем всякий раз, когда разговор заходит о детском чтении, о детской книге, о том счастье, которое малыш получает, когда, наконец, может сам, без помощи взрослых, что-то прочитать:

Как хорошо уметь читать!
Не надо к маме приставать,
Не надо к бабушке идти:
«Прочти, пожалуйста! Прочти!»
Не надо умолять сестрицу:
«Ну, почитай ещё страницу!»
Не надо звать.
Не надо ждать.
А можно взять
И почитать!

В этом «А можно взять…» есть ещё одно драгоценное сегодня качество: неспешность. В ней есть своя особая прелесть: неспешность — это дом, уют, тепло, именно то, что порою так необходимо нашему читателю. Можно неспешно забраться к папе на колени, неспешно открыть книгу и неспешно, внимательно её прочитать. Поспешить мы ещё успеем!

Я думаю, или Давайте спрашивать

Однажды я выступал в одном детском творческом клубе — ребята были умненькие, как на подбор, и я с удовольствием читал им стихи из только что вышедшей моей книжки «Месье, месье, который час?» с переводами из современных французских поэтов, пишущих для детей. В частности, прочитал и одно любимое стихотворение — «Антилопу» Робера Винё:

За копытце антилопы
Я отдам Лион.
А за хвостик антилопы
Я отдам Дижон.
А за ушко антилопы
Я отдам Лаваль.
А за щёчку антилопы
Я отдам Версаль.
А за глазки антилопы
Я тебе отдам
Весь Париж — мосты и Сену,
Лувр и Нотр-Дам!

Тут же поднялась третьеклассница и провозгласила:

— А ваш французский поэт знает, что продавать животных на органы — это подсудное дело?

Я теперь вспоминаю эту историю всегда, когда речь заходит о нынешней юной аудитории — при всей, казалось бы, незыблемости и неизменчивости детской возрастной психологии, меняется атрибутика детства и взгляд ребёнка на окружающий мир оказывается в сильнейшей зависимости от современных, куда более агрессивных взрослых стереотипов.