Путешествие в Россию

Так их приучают и к жаре, и к холоду, и они становятся более нечувствительны к переменам погоды, чем Ахилл к ударам копий и стрел.[216] Однако же, несмотря на такую закалку, каждый солдат у них кроме оружия носит с собою шинель как обязательную часть обмундирования, она в таком климате всегда пригодится. Ее свертывают и носят эту скатку через плечо наискось, как в старину носили перевязь меча. Когда нужно, они раскатывают свою шинель и, завернувшись в нее, могут спать даже на снегу не хуже, чем на печи.

Особых забот о солдатском довольствии тут никто не проявляет. Солдатам раздают муку, и, едва став лагерем, они выкапывают в земле очаги и пекут в них хлеб, который сами и замешивают. Или же они получают мелкие сухари, очень черствые, разваривают их, добавляя соль или разные травы, которые растут где угодно, и такою едою весьма довольны. Большую часть времени эти люди вообще воздерживаются от пищи: будучи освобождены и от великих, и от малых постов, которые предписывает греческая вера[217] на значительную часть года, они все же предпочитают их соблюдать. Такие солдаты очень пришлись бы по нраву Кромвелю[218] — тот, говорят, объявлял в своей армии пост, едва с провиантом возникали трудности. Известный Вам секретарь Флорентийской республики, обнаруживший столь много древних обычаев среди швейцарцев,[219] нашел бы их ничуть не меньше и среди русских, в некотором роде затмивших величие Римской империи.

Я уж не говорю об их чрезвычайно живой вере в то, что они, умерев за императрицу, удостоятся жизни вечной; подобная вера — то же самое, что любовь к отечеству у древних римлян. Не говорю я и о ловкости, с которой эти люди орудуют топором, делая им одним такое, для чего нашим мастерам потребовался бы целый набор всяческих инструментов. Во время минувшей войны против Швеции солдаты строили галеры — совершенно так же, как легионеры Лабиена строили корабли для экспедиции Юлия Цезаря в Англию.[220] И совсем недавно десятка два кораблей были построены простыми крестьянами, которым было сказано: ступайте в лес, нарубите деревьев и сделайте такую же штуку, как эта. Да и плотники, которых мы видели в Кронштадте, тоже были простыми крестьянами, и они, работая топорами, украшали резьбой флагманский корабль «Анна Иоанновна».[221] В общем, любой солдат, если надо, становится у них и дровосеком, и плотником. И Вы сами понимаете, милорд, как это кстати, когда приходится сколачивать обозные телеги и орудийные лафеты, наводить мосты — да мало ли что еще понадобится в военных экспедициях. Все это — преимущества доброй пехоты, которая, обладая ныне и дисциплиной, и хорошими командирами, с полным правом может быть названа лучшей в мире.

О кавалерии, однако, того же самого сказать нельзя. Крупных лошадей для кирасиров страна предоставить не может. Коней приходится перегонять из самой Голштинии[222] — местные недостаточно велики даже для драгун. Здесь, на севере, — и в Польше, и в России, и в Швеции — лошади малорослые и годятся разве что для гусар. Легкие кавалерийские части во множестве формируются из калмыков и казаков, подданных империи: их можно набрать до шестидесяти тысяч. Плата кавалеристам — мародерство на неприятельской территории: эти войска сами себя снабжают, как могут. Подобная кавалерия как нельзя лучше подходит для разведывательных рейдов, для сокрытия истинных войсковых передвижений, для беспрестанных набегов, не дающих врагу ни малейшей передышки. Однако порой они наносят ущерб и собственной своей армии, словно некая саранча опустошая и разоряя земли, которые им попадаются на пути; их не может обуздать никакая дисциплина, ибо первейшая основа армейской дисциплины — это регулярное солдатское жалованье. Русские полагают, и с полным основанием, что костяком армии является пехота; поэтому они время от времени почти всю свою кавалерию используют в пешем строю.