Путешествие в Россию

В Персии дела обернулись не совсем так, как предполагалось. Едва третья часть персидского войска имела суконные мундиры; дорога из Астрабада в Мешхед была полна опасностей, на ней хозяйничали туркмены, народ свирепый, живущий в расположенных рядом пустынях, где регулярная армия действовать не может из-за нехватки воды. В Хиве и Бухаре спрос на европейские изделия оказался вовсе небольшим. Об опасностях, которым купцы подвергались уже и на азиатской территории России, я даже не говорю, там татары и калмыки грабили их еще безжалостнее, чем арабы в Южной Азии. Надо учитывать также и смутные, бурные времена, какие тогда переживала Персия. Страна была истерзана и измучена, бедна и деньгами, и людьми из-за весьма жестоких войн. Огромные сокровища, привезенные из Индии Надир-шахом, которые могли хотя бы частично восстановить Персию и дать ей новую жизнь, были им закопаны в Калате,[414] укрепленном месте, и лишь за счет тяжелейших налогов и поборов ему удавалось содержать свое войско.

Торговля, однако же, продолжалась, и, находись она в руках людей предприимчивых и мыслящих трезво, можно было бы надеяться на немалую прибыль. Но подспудно уже складывались и начинали выявляться причины, которые в конце концов привели к краху этой торговли. Армяне, когда-то переселенные шахом Аббасом[415] из собственной их страны и живущие за счет торговли, сильно всполошились, обнаружив на Каспии соперников. К армянам примкнули, как следовало предвидеть, и русские купцы, которые возили из Казани в Персию кожу и прочие товары. Объединившись, они составили против англичан заговор. Эти последние на своем горьком опыте убедились, насколько трудно состязаться с людьми хитрыми, стакнувшимися между собою, укоренившимися в здешних местах, привыкшими к восточному раболепию, — одним словом, в том, что прочная, процветающая торговля в сердце провинций, подчиненных иностранному монарху, почти невозможна.

Но решающим событием, весьма скоро эту торговлю добившим, оказался поход Надир-шаха и его армии в прикаспийские провинции. В те три года, что он затратил на завоевание Индии, бухарские и хивинские татары совершали набеги на Хорасан; в Ширване хозяйничали татары-лезгины[416] — и те и другие забрали в рабство множество местных семей. Надиру, вернувшемуся с победой, было нетрудно подчинить себе татар Хивы и Бухары, которые живут в местности равнинной и открытой, но иначе получилось с лезгинами: они защищены неприступными горами Дагестана, отличаются сложением крепким, приучены к любым лишениям, готовы ревностно защищать свою свободу и все как один воины — своего рода азиатские швейцарцы. Тщетно персидские властители неоднократно пытались их покорить; существует поговорка: ежели царь сошел с ума, пускай идет войной на лезгин. Надир, до тех пор проявлявший великую осмотрительность, пошел-таки на них войной, и его постигла участь предшественников. Молва о его свершениях поначалу побудила кое-какие племена, живущие у южных границ, прислать заложников и подчиниться. Эти племена Надир, как это принято на Востоке, по большей части переселил в Хорасан. Тут бы ему и остановиться, как остановился в свое время Цезарь, перейдя Рейн и нагнав страху на германцев, — не пришло же ему в голову тягаться с ними в лесных дебрях. Надир, напротив, воодушевленный первыми своими успехами, двинулся дальше, занял главную дорогу и углубился в долины и ущелья Дагестана. Далеко он не прошел: горцы, прекрасно знавшие свою местность, со всех сторон окружили и стали уничтожать войска покорителя Индии;[417] вся военная наука этому сопернику Сезостриса[418] и Александра Великого[419] пригодилась лишь на то, чтобы выбраться из клещей и отойти к Дербенту, где можно было запастись провиантом, которого в войсках катастрофически не хватало.