Путешествие в Россию

Рассказывая о том, сколь беспорядочно строят свою речь российские дипломаты, которые ведут переговоры с иноземными послами, Ульфельдт пишет (с. 198): contradici sibi... поп patiantur, nullo utantur ordine, sed omnia inconsiderate effundant... sermonesque interrumpant, intus omnia canentes (ut in Graecorum est proverbio)... (“они не терпят, когда им возражают, не придерживаются никакого порядка, но говорят необдуманно обо всем [сразу]... перебивают [и], как гласит греческая пословица, играют [в значении “играть на музыкальном инструменте”] все про себя [то есть беззвучно, молча]...”). Смысл употребленной здесь пословицы — что-то вроде “быть себе на уме”, “действовать в своих интересах”, “не обращать внимания на мнение других людей”, однако, даже поняв это, трудно отогнать недоуменный вопрос: “Откуда датский дворянин XVI в. знает, какими пословицами пользуются греки?” При ближайшем рассмотрении оказывается, что обычаи греков хорошо знает вовсе не Ульфельдт, а Цицерон, которого датский дипломат почти буквально цитирует. Соответствующее место находим в речи против Верреса (Ver. 2, 1, 53): Atque etiam Шит Aspendium citharistam, de quo saepe audistis id quod est Graecis hominibus in proverbio, quern omnia “intus canere” dicebant, sustulit (“Он возвысил также и этого кифариста Аспендия, о котором вы часто слышали то, что вошло у греков в пословицу: говорили, что он играет все про себя [то есть вся его игра на кифаре служит его собственным интересам]”).

Другую редкостную пословицу — laterem lavare (“мыть кирпич”, то есть “заниматься бессмысленной работой”, “зря тратить время”) — наш автор, видимо, заимствует у Теренция, хотя вообще-то она греческого происхождения и встречается у Сенеки Старшего (Сои. 10, рг, 11), а также у некоторых средневековых латинских писателей. Теренций же использует эту пословицу всего однажды, в комедии “Формион” (Ph. 186): quod eius remedium inveniam iracundiae? loquarne? incendam; taceam? instigem; pur gem me? laterem lavem. heu me miserum! (“какое найду я средство против его гнева? буду говорить — раззадорю [его]; буду молчать — подстегну [его]; буду оправдываться — зря потрачу время [буквально: вымою кирпич]; увы мне несчастному!”). Вновь пытаясь демонстрировать ученость, Ульфельдт вставляет эту пословицу походя, словно бы совершенно обычный речевой оборот (с. 185): his me illis persuasurum existimans, ut fidem mihi tribuerent, sed laterem lavi (“я полагал, что смогу убедить их этими [словами] и они мне поверят, но зря тратил время [буквально: мыл кирпич]”). Еще одну цитату из Теренция (на этот раз со ссылкой) Ульфельдт приводит в самом начале своего сочинения, когда говорит о миролюбии датского короля (с. 169): placuit regi omnia prius verbis quam armis experiri, sicut decet sapientem (ut inquit Terentius)... (“королю было угодно сначала испытать все словами, а не оружием, как то пристало мудрецу (как говорит Теренций)...”). В данном случае источником является комедия “Евнух” (Еип. 789): omnia prius experiri quam armis sapientem decet (“мудрецу пристало выяснить [= испытать] все, прежде чем [воспользоваться] оружием”). Обращает внимание, как наш автор изменил цитируемую фразу, приспосабливая ее к своим целям. Если у Теренция предлагается сначала “выяснить все”, а потом “воспользоваться оружием”, то у Ульфельдта резко противопоставляются “оружие”, то есть военная сила, и “слова”, то есть дипломатический путь. Однако, не до конца поняв смысл этого места у Теренция (эллипсис глагола в придаточном предложении с priusquam — в переводе это глагол “воспользоваться” в квадратных скобках, к которому, а не к experiri, как решил автор записок, относится armis), Ульфельдт не только употребляет experiri в другом значении, но и сохраняет в своем, измененном варианте совершенно ненужное ему omnia, так что вместо “попытаться действовать словами, а не оружием” получается смысл “испытать все словами, а не оружием”, а что все, остается непонятным.