Путешествие в Россию

Прежде всего, Ульфельдт пытается оживить повествование, применяя одно и то же выражение в различных контекстах. К примеру, сочетание actum est de aliquo (“c чем-либо покончено”) употреблено как минимум в четырех близких, но не одинаковых значениях (причем каждый раз в составе условного периода): actum fuisset de navibus (c. 170: “с кораблями было бы покончено” = “корабли бы потонули”); actum fortasse de nobis fuisset (с. 171: “с нами, вероятно, было бы покончено” = “мы бы погибли”); nisi bona nostra fuissent in navibus relicta, actum fuisset de т omnibus (c. 172: “если бы наше добро не осталось на кораблях, со всем ним было бы покончено” = “добро бы пропало”); nisi jam ipsius voluntati stisfaceremus, actum esse de toto nostro negotio (c. 199: “если мы не пойдем навстречу его желанию, со всем нашим делом будет покончено” = “наше посольство окончится неудачей”). Оборот aliquid injunctum est alicui (“на кого-либо что-либо возложено”, буквально: “что-либо вменено кому-либо”), многократно используемый в своем прямом значении, по крайней мере однажды имеет у Ульфельдта значение “вменить, причинить”: еа mora nobis sit injuncta (с. 208, буквально: “это промедление причинено нам”). Любовь к повторению одинаковых конструкций временами приводит к комическому эффекту. Когда автор записок рассказывает о взаимоотношениях живущего в Новгороде татарина с семью его женами, он излагает порядок, принятый у того для возведения одной из жен в ранг “любимой”. Татарин посылает выбранной им жене перстень или иной знак, получив который она “показывает себя услужливой и готовой выполнить все что угодно” (с. 219: sese ad quaevis exequenda alacrem ас promptam ostendit). Сколь же забавно читателю через пять страниц после этого описания узнать, что наместник датского короля в Голштинии, которого послы посетили по пути из России, также “показал себя услужливым и готовым оказать какую угодно помощь” (с. 224: quique ad quaevis bona... exhibenda alacrem acpromptum se ostendit). Причем больше эта конструкция в записках не попадается. Иногда разнообразие достигается за счет расширения семантического поля существительного. Так, слово index (1. “доносчик”; 2. “признак, указатель”), ни разу вроде бы не появляясь до этого, вдруг возникает на с. 199 в значении “ответ”, а затем через две страницы (с. 201) и несколько раз ниже (с. 210) в значении “посланник, порученец”. Аналогичным образом редкое существительное indagator (1. “выслеживающий дичь охотник”; 2. “исследователь”) встречается в записках дважды: на с. 212 в значении “проводник” (один и тот же человек рядом назван и ductor — “проводник”, и indagator), а чуть ниже, на с. 213, в значении “исследователь, интересующийся” (там сказано: “интересующихся (indagatores) отсылаем для ознакомления к недавно изданной "Ливонской апологии"”).