Путешествие в Россию

Во время бегов, о которых я веду рассказ, произошел довольно живописный инцидент. Мужик, прибывший, как мне сказали, из Владимира с поклажей дров или мороженого мяса, смотрел на бега среди толпы зрителей с высоты своей деревенской тройки. На нем был засаленный тулуп, старая, облезлая меховая шапка и белые разношенные валенки. Всклокоченная темная борода вилась под подбородком. Его упряжка состояла из трех косматых лошадок, мохнатых, как медведи, страшно грязных, в льдинках под животом, низко несущих голову. Они покусывали снег с сугроба. Высокая, как свод, раскрашенная линиями и зигзагами в яркие цвета дуга была самой тщательно отделанной частью его упряжки, безусловно изготовленная самим же мужиком при помощи топора.

Эта примитивная дикарская повозка поразительно не вязалась с роскошными санями, победоносными тройками и элегантными экипажами, лошади которых нетерпеливо били копытом, стоя вокруг бегового поля. То и дело иронические взгляды обращались в сторону жалкой повозки. По правде сказать, на фоне всего этого богатства она производила впечатление грязного пятна на горностаевом манто.

Между тем косматые обледенелые лошадки сквозь лохмы своих грив бросали снизу вверх взгляды на благородных животных, которые как бы с презрением отодвигались от них подальше. Огненная точка пламенела в темных зрачках деревенских лошадок, они били по льду мелкими копытцами на тонких и нервных ногах, заросших космами, походившими на перья на ногах орла.

Мужик, стоя на своем сиденье, наблюдал за бегами, нисколько не удивляясь быстроте рысаков. Под его обледенелыми усами то и дело даже бродила улыбка, его серый глаз хитро светился, и у него был вид человека, говорящего: «Это нам нипочем».

Вдруг он решился, въехал за перегородку и попытал счастья. Три его плохо вылизанных медвежонка с чувством гордости встряхнули головами, как если бы они понимали, что в данный момент защищали честь бедной деревенской лошадки. Не дожидаясь понукания, они пошли таким ходом, что другие участники бегов начали волноваться. Маленькие ножки лошаденок неслись ветром, они опередили всех чистокровных лошадей английской и орловской рысистой породы на одну минуту и несколько секунд. Мужик не очень-то многого ожидал от своей деревенской упряжки.

Ему был выдан приз — великолепная серебряная вещица чеканной работы модного в Санкт-Петербурге ювелира Вайана. Этот триумф вызвал шумный восторг у обычно молчаливой и спокойной публики.

У выхода из-за барьера победителя окружили и предложили ему продать лошадей. Ему предлагали до трех тысяч рублей, что составляло огромную сумму, не сравнимую ни с лошадьми, ни с возможностями бедного мужика. К чести мужика, надо сказать, он всем упрямо отказывал. Завернув свою серебряную вещицу в кусок старой тряпки, он сел на тройку и возвратился во Владимир, как и приехал, не захотев ни за какие деньги расстаться со своими милыми лошадками, которые, хоть и на миг, на одно мгновение, прославили его на весь Санкт-Петербург.

Бега кончились, кареты разъехались с реки в разные кварталы города. Выезд по дощатому настилу с Невы на набережную доставил бы художнику-лошаднику, например Сверчкову, сюжет для интересной и характерной композиции. Чтобы въехать по крутому настилу, благородные животные гнули шею, царапали копытами скользкие доски и напрягали до отказа свои нервные скакательные суставы. Сцена была полна живописных эффектов и, если бы не ловкость русских кучеров, могла стать опасной не на шутку. По четыре, по пять в ряд сани поднимались неровными волнами, и я несколько раз чувствовал затылком дыхание нетерпеливого рысака, который с удовольствием перескочил бы через наши головы, если бы его не удерживали силой. Нередко, падая с серебряных удил, струя пены попадала на шляпу испуганно вскрикивавшей женщины. Скопище карет походило на армию колесниц, берущую приступом гранитную набережную Невы, довольно похожую на бруствер крепости. Несмотря на сумятицу, несчастных случаев не было. При отсутствии колес сцепиться друг с другом труднее. И экипажи разъехались во всех направлениях с быстротой, которая напугала бы осторожных парижан.