Путешествие в Россию

Художник Петр Басин в своих многочисленных работах проявил щедрость, легкость и декоративность, свойственные живописцам XVIII столетия, которым в наши дни возвращено наконец уважение, отнятое было у них Давидом и его школой. Теперь в хвалу художника мы говорим, что он походит на Пьетро да Кортона, Карло Маратти или Тьеполо. Басин легко справляется с большими плоскостями. Его композиции выглядят картинами, в этом и заключается его талант, а ведь такой характер таланта в наше время день ото дня теряется, утрачивается, становится очень редким, более редким, нежели это можно предположить.

В Париже мы знаем сдержанную, чистую и точную манеру художника Муссини. В нишах пилястров он создал много композиций, вполне оправдывающих приобретенную им репутацию. Художники Марков, Завьялов, Плюшар, Сазонов, Федор Брюллов, Никитин тоже заслуживают похвал в отношении манеры, в которой они выполнили возложенную на них задачу.

Если я не даю здесь своего окончательного суждения о росписях купола, созданных Карлом Брюлловым, так это потому, что болезнь и смерть, как я уже говорил в описании его композиции, выполненной Басиным, помешали ему осуществить самому свои росписи и придать им характер, созвучный с его личностью, одной из самых сильных и заметных в национальном русском искусстве. Брюллов мог стать большим художником. При многих его достоинствах, которые искупают все, он мог стать гением. Это блистательно видно в его лице, которое он сам так любил изображать, это явственно проступает сквозь увеличивавшуюся с болезнью бледность и худобу его лица. Под светлыми неприбранными волосами, за бледнеющим лбом, в глазах, из которых убегала жизнь, светилась мысль поэта и художника.

Теперь в нескольких строках подведем итог этому долгому разговору о соборе Святого Исаакия Далматского. Вне всяких сомнений и независимо от того, принять его стиль или нет, это самое значительное религиозное здание, которое было построено в этом веке. Оно делает честь архитектору де Монферрану, которому удалось довести его строительство до конца, да еще за такое малое количество лет. Он уснул в могиле, имея возможность вполне справедливо сказать себе: «Я памятник воздвиг себе прочнее…»[82] Подобное счастье редко выпадает на долю архитекторов, ведь их планы в большинстве своем так редко осуществляются. На торжественных открытиях начатых ими храмов обычно присутствует уже только их дух.

Как бы быстро ни был построен Исаакиевский собор, времени этого, однако, оказалось достаточно, чтобы многие перемены произошли в умах людей. В эпоху, когда создавались планы храма, приверженность классике царила безраздельно и беспрекословно. Считался совершенством и допускался только греко-римский стиль. И как недостойное рассматривалось все, что человеческий гений веками создавал во имя служения новой религии христианства. Архитектура романского, византийского и готического стилей казалась дурным вкусом, противоречившим канонам искусства, она считалась варварской. Ей отводилось лишь историческое место, и, конечно, никто не посчитал бы возможным воспринимать ее как образец.

Но когда пришло время школы романтизма, люди стали старательно изучать эпоху средних веков, национальных корней искусства, что вывело на свет божий красоту базилик, соборов и часовен, а их так долго презирали и воспринимали только как плоды терпеливого труда малопросвещенных эпох усердного христианства. Так открылось очень законченное, продуманное искусство, превосходно осознающее самое себя, подвластное правилам, обладающее сложной и полной таинств символикой. Все это теперь мы увидели и поразились массивности и законченности деталей зданий, которые до сих пор принимали за случайные творения каменотесов и невежд каменщиков. Тотчас же последовала реакция, которая, как таковая, вскоре стала несправедливой: за современными зданиями, построенными в классическом стиле, никакой заслуги больше не признавалось, и, вполне вероятно, не один русский сетует на то, что этот роскошный храм построен по образцу Пантеона в Риме, а не по образцу, скажем, Святой Софии в Константинополе. Подобное мнение может существовать, и, конечно, оно даже превалирует сегодня. Я не считал бы это мнение нелепым, если бы строительство Исаакиевского собора начиналось теперь. Но в то время, когда планы собора только составлялись, ни один архитектор не стал бы действовать иначе, чем архитектор де Монферран.