Путешествие в Шахристан

 - И какие же будут ваши предложения? - более чем слегка уязвленно проговорил он. - Держать тех за столом, кто уже угостился, пока не проголодаются снова?

 - Зачем держать, - ухмыльнулся лукаво Рассобачинский. - Наоборот!

 - Это как? - не понял его сосед - дружка жениха. - Держать наоборот - это выгонять?

 - А вы, ребята, ничего, похоже, не знаете про свадьбы по-лукоморски! - хитро прищурился граф и, не дожидаясь ни ответа, ни одобрения, вышел из-за стола на середину двора и поднял руки, привлекая к себе внимание.

 Внимание привлеклось.

 Граф обвел внимательным взглядом обращенные к нему лица и утвердился в правильности своего решения: такое количество чинности и благообразия, граничащих с постностью, в последний раз он видел на похоронах.

 - Господа и барыни, шахрайцы и шахрайки, горожане и вельможи, буде таковые меж вас затесались, - галантно раскланявшись, заговорил Рассобачинский. - Мы, посольство из Лукоморья в Шахристан, проезжали мимо вашего знаменательного события, заглянули на огонек и вкусили, так сказать, от шахрайского гостеприимства, хлебосольства и обычаев. И теперь, по обычаям страны нашей, дабы не остаться в долгу и произвести равноценный культурный обмен... око за о... то есть, зуб за з... в смысле, традицию за традицию, мы с боярином Никодимом Труворовичем и библиотечным Дионисием готовы ознакомить вас с тем, без чего лукоморская свадьба - не свадьба!..

 Гости перестали жевать и заинтересованно уставились на графа в ожидании продолжения.

 И оно не замедлило последовать.

 - Встань-ка, боярин, сюда, слева, а ты, Дионисий, справа.

 Мы, не догадываясь о его намерениях, тем не менее, сделали, как указано, ибо спорить соратникам перед лицом иноземцев - хуже только сразу подраться. А граф разливался рекой в половодье:

 - Просто сидеть да кушаньями угощаться лукоморцы могут и в трактире, а коли на свадьбу пришли, так будьте любезны веселиться и развлекаться! А встаньте-ка вы вот, молодой человек, и вы, и вы, и ваша барышня, и вы тоже...

 На глазах у недоумевающей шахрайской публики вокруг каждого из нас образовалась кучка гостей, вытянутых из-за стола - по десять человек, мужчин и женщин, главным образом, молодых. Шахрайцы стояли, переминаясь с ноги на ногу, переглядывались с оставшимися за столами приятелями и сконфуженно косились на нас - не отпустим ли обратно.

 Но плохо они нашего Петра свет Семеновича знали, если думали, что могут от него так легко отделаться!

 - У каждого лукоморца теперь есть дружина, - обвел он широким жестом собравшихся перед столами гостей. - А мы - десятники. И как говорится, каждый десятник желает знать, чья дружина дружней. А для этого мы сейчас... поиграем!

 Граф сгреб со стола три пирога размером с книгу, выдал по одному нам с боярином, один оставил себе и выстроил игроков в ряды.

 - Каждый дружинник откусывает по одному кусочку и передает товарищу. У кого последний дружинник последний кусок съест - та дружина победила. Раз-два-три - начали!

 И оттяпал от пирога угол.

 Надо сказать, по сравнению с боярином Никодимом он не откусил почти ничего, ибо тот умудрился отхватить почти четверть под восторженные охи своей дружины. Второй за ним парень попытался ему подражать, и третий тоже, а когда дело дошло до четвертого и пятого подражателей - пирог внезапно кончился. В моей дружине пирог дошел до последнего бойца - но осталась его почти половина, и пока последний мужичок, давясь, уталкивал ее в рот, команда графа вскинула руки: конец пирогу!

 - Ай да мы, спасибо нам! - взревел Расобачинский, схватил из-под носа дружки тарелку с засахаренным черносливом, специально тем для себя припасенным, и раздал победителям. - Ай, да дружина у меня собралась! Не чета слабосильным воякам Никодима и Дионисия! Лаптем щи хлебают, болотной водичкой запивают! Тонкие, звонкие да прозрачные - ручки не держат, ножки не бегут!

 - А это мы еще посмотрим, кто тут слабосильный да прозрачный! - с шутовским гневом притопнул боярин. - Второй конкурс нам подавай!

 Граф вывалил на стол фрукты из трех больших медных чаш, вытащил из-под нависшей до земли скатерти три метлы, забытые - или припасенные на будущее - городскими подметальщиками, и объявил:

 - А вот баба-яга бежит - земля дрожит! У кого все бабки-ёжки добегут до последнего стола и вернутся первыми, та дружина всех быстрее, всех ловчее и сильнее!

 После чего ступил ногой в чашу, оперся на метлу, подождал, пока и мы с Никодимом так сделаем, и дал команду на старт.

 Что тут стало! 'Дружинники', даже те, кто первый конкурс перенес почти с вамаяссьской невозмутимостью, заерзали, затоптались в рядке своем, шеи из-за спин приятелей вытягивая. А когда побежали шахраи - мужчины, топоча как кони, дамы - приподнимая одной рукой подолы, то свистеть и подбадривать своих начали уже и за столами. Последние 'бабки' финишировали под звон ложек о блюда и недружное, но энегичное скандирование своих имен. Быстрее всех оказалась дружина Никодима, и настал его черед раздавать хозяйские сладости, а мой - требовать реванша.