Путешествие в Сибирь 1845—1849

стороне Енисея; d) несколько заржавленных железных частиц, вероятно, от седла, найденных в последней татарской могиле; е) татарский музыкальный инструмент. В третьем ящике: а) четыре попорченных черепа (№№ 9—12) из одного древнего кургана, найденных в глубине значительно меньшей обыкновенного и потому, вероятно, позднейшего происхождения; Ь) череп (№ 13), найденный в другом кургане в глубине еще меньшей, с) детский череп (№ 14) из кургана на Сагайской степи. В четвертом ящике: пять черепов, три ножа, топор и различные седельные украшения из одного небольшого кургана на Сагайской степи. Черепа под №№ 20 и 21 найдены в рыхлой земле, а три остальных — в каменных гробах, в которых скелеты лежали на спине. В пятом ящике — два довольно полных черепа (№№ 22 и 23) и части двух других черепов (№№ 24 и 25) из двух курганов Койбальской степи; на дне того же ящика — часть одного из глиняных сосудов, каковые попадаются почти в каждом кургане. В шестом ящике: а) двадцать два железных острия от стрел десяти различных родов; Ь) узды, стремена и другие железные вещи; с) железный ковчежец, d) семь ножей, большая часть медных; е) три кинжала, f) два копья, g) железная лопата, h) две круглые медные пластинки, i) швальное медное кольцо, j) род медного топора, к) железное орудие, употреблявшееся, вероятно, для выравнивания кореньев кандыка и сараны; j) камень, похожий на печать, т) латунная человеческая фигурка, n) три медяшки, о) медное решето, р) медный гвоздь, q) остатки кольчуги, r) род медной секиры, s) части медного зеркала (?), t) часть костяшки, вероятно, висевшей у пояса. Все эти вещи найдены на обоих сторонах Енисея выше города Минусинска, и не в курганах, а при распахивании земли. В седьмом ящике — одежда татарского шамана, барабан его и две татарские трубки, длинные суконные лоскутки на одежде изображают духов (айна), служащих шаману; на барабане изображены солнце и луна, лук и стрелы, змеи, зайцы, разные деревья и т.д.

Некоторые из посылаемых черепов, к сожалению, так гнилы, что рассыпаются даже и в руках, и потому, вероятно, сильно попортятся от длинной дороги. Это тем прискорбнее для меня, что именно они-то и обошлись мне дороже всех прочих.

VII

Асессору Раббе. Минусинск, 5 (17) сентября 1847 г.

После того, как я так счастливо высвободился из ежовых рук китайского дарги, я вел скучную жизнь кабинетного ученого, погруженный в размышления о длинном (breite) и коротком (schmale) е в тюркском языке, о курганах, чудских надписях, ржавых топорах, молотках, ножах и вилках. Надоедала мне уха в одной деревне — я отправлялся в другую и хлебал там пустую похлебку. В степь во все это время я ездил только один раз и без всяких особенных приключений. Самое важное происшествие заключалось в том, что, проголодав трое суток, я съехался с немцем-доктором, который подарил мне хлеб и велел сварить для меня горшок картофеля. На обратном пути из степи я поехал на деревню Шушу, где прошлым летом Катерина Петровна Кутузова, как ты еще, вероятно, помнишь, оказала мне такое радушное гостеприимство. И на этот раз я провел несколько приятных дней в ее доме, потому что Катерина Петровна не только отличная хозяйка, но и очень веселая дама.

Расставшись с Катериной Петровной, я прожил несколько грустных дней в Минусинске, провонявшем луком и водкой. К сожалению, меня задержат здесь еще несколько дней упаковывание и отправка в Академию черепов и разных древностей, добытых мною из так называемых чудских могил. Отсюда я отправлюсь далее вниз по Енисею и надеюсь в конце этого месяца быть в Красноярске. О дальнейших планах моих ничего еще не могу сказать тебе на этот раз.

На этом я остановился вчера. Между тем ночью пришла почта и привезла мне твои письма от 3 и 9 августа с приложением газет. Как бы там ни было, а отличное дело, что нам, бедным доцентам, соблаговолили удвоить срок. Теперь не хитрость попасть в Пунгалайцио, потому что твердо помню еще мои 15 псалмов и quatuor capita[212]. Шутки, однако ж, в сторону, во всяком случае ты можешь быть твердо уверен, что я лучше соглашусь жить в самом жалком чулане, чем пожертвую наукой. Жизнь человеческая так коротка, что и при самой строгой последовательности не много успеешь сделать. Мне весьма приятно было узнать, что Бергстади благополучно возвратился в Финляндию. Спроси его, получил ли он четыре письма моих, адресованных в Енисейск, Екатеринбург и Казань.

VIII

Доктору Лёнроту. Красноярск, 23 сентября (3 октября) 1847 г.

На возвратном пути из Китайской империи я получил в окрестностях Минусинска твое последнее письмо, за которое только теперь могу изъявить тебе искреннейшую мою благодарность. Причина, почему я не исполнил этого прежде, заключается в беспрестанных разъездах моих по татарским степям, где нет почтовых сообщений. Сегодня, прибыв в Красноярск, я первым долгом поставил себе отвечать на твое письмо, хотя и на этот раз не могу писать много.