Путешествие в Сибирь 1845—1849

Как предания, так и история единогласно свидетельствуют, что дикие народы Сибири были уже по-своему опытны в кровавых потехах войны еще задолго до времени, когда пришли к ним толпы Ермака и принудили их бороться pro aria et focis[54]. Самые те места, на которых Ермак одержал большую часть побед своих, были уже издавна поприщем войн, которые вели остяки и вогулы то между собой, то с соседними самоедами и татарами. Но, кроме этой борьбы разных народов, кровь часто лилась вследствие междоусобий различных родов одного и того же племени. Нужда, хищничество, месть восстановляли одно племя на другое и порождали иногда страшные кровопролития. Кроме того, в песнях самоедов, остяков и многих других сибирских народцев сохраняется и память о героях, отправлявшихся на войну, чтоб добрым мечом своим добыть сердце и руку любимой девушки. Так жили народы, племена и отдельные лица в постоянной войне. По всей стране царила общая вражда — bellum omnium contra omnes[55]. Опасность постоянно сторожила всякого за дверью, потому что никакие договоры не обеспечивали от внезапного нападения. Это побудило несколько отдельных семейств одного и того же рода или племени сблизиться теснее и избрать себе главу, или князя, всего племени. Остяцкие племена в защиту от вражеских нападений строили даже некоторого рода укрепления (wosch, wasch). Как эти так называемые чудские городки[56]были устроены, теперь, конечно, нет никакой возможности разузнать, предание говорит только, что они помещались на высоких утесистых мысах и других труднодоступных местах. Там, где некогда находились эти городки, теперь видны только земляные насыпи да находят иногда обломки стрел, заржавленные копья, кольчуги и другие воинские остатки.

Один из таких остяцких городков находился во время завоевания Сибири на том самом месте, где впоследствии воздвиглись зубчатые стены города Сургута[57]. Тогда жил там один остяцкий князь по имени Пардак[58], коего могущество и храбрость еще и доныне прославляются у остяков. Несмотря на то, что Ермак сломил уже Кучума, покорил вогулов и все остяцкие племена по Иртышу, Пардак не побоялся вступить с ним в борьбу. Оружие остяков, как обыкновенно, были лук и стрелы, казаки имели пушки. При таком неравном оружии первые, естественно, должны были уступить последним, крепость сдалась, но память Пардака еще славится и чтится у его соплеменников и в его собственном роде, который и доселе удерживает за собой княжеское имя. На месте взятого города победитель построил острог и основал город, названный по близкому рукаву Оби Сургутом. Город этот в короткое время сделался для казаков сильнейшей охраной и точкой отправления дальнейших операций. Отсюда выходили по временам хищные казацкие ватаги, покорившие и обложившие данью все остяцкие и самоедские племена от Ледовитого моря на севере до реки Кета на юге. Решительно немного мест в Сибири, которые в эпоху завоевания ее играли бы такую важную роль, как отважный казацкий город Сургут[59]. Тем грустнее теперешний вид его. От прежнего могущественного города осталось только несколько жалких лачуг, беспорядочно разбросанных посреди пожарищ[60], ни одной порядочной улицы, ни одного хорошего строения, даже редко где есть стекла в окнах, а цельная оконница уже почти исключение. В последние десятилетия нищета Сургута дошла до того, что он не мог выплачивать даже и податей. Вследствие этого он утратил свои привилегии и утешается теперь только одним названием города.