Путешествие в Сибирь 1845—1849

Кроме чародейственного богослужения, томские самоеды сохранили еще и другие остатки старины, между которыми наиболее заслуживают упоминовения их богатырские песни[106]. Этого рода песни есть и у северных самоедов, и у остяков, даже финская «Калевала» — не что иное, как прекрасное развитие зародыша, существующего в самоедской песне. Богатыри в «Калевале» идут обыкновенно на битвы для того, чтобы снискать сердце и руку девицы; то же самое всего чаще встречается и в самоедских песнях. Но если спросить самоедского певца, каким же образом женщина, так глубоко презираемая ими, становится у него целью благородного предприятия, он ответит вам так: «Со времен еще отцов наших ведется у нас обычай не брать никогда жен из своего собственного племени, а из другого, чуждого, не родственного. Прежде же различные племена жили во вражде между собой, а потому часто бывало очень трудно достать себе жену путем мирным. По крайней мере, это было невозможно без платы за невесту, а плата была необыкновенно высока, потому что от обычного прежде многоженства незамужних женщин было очень мало. Вот чтоб избежать этой траты, наши сильные и брали себе жен силою». В «Калевале» же, напротив, говорится положительно, что богатырей заставляет искать битв и приключений красота дев. Никто из них и не думает отделываться от платы за невесту. Таким образом, финская поэзия чище, благороднее самоедской, хотя и вероятно, что все рунические циклы «Калевалы», описывающие странствования Вайнемойнена, Ильмаринена и Лемминкейнена в Похйолу по невесту, произошли из того же самого не так чистого источника, из которого вытекли и любовные песни самоедов. Замечательно по крайней мере то, что и в «Калевале» дева принадлежит к чужому, враждебному племени, и что ее нельзя добыть без дорогого выкупа (сампо). Кроме того, и во многом другом, не так важном, беспрестанно встречается сходство между финскими и самоедскими песнями[107]. Что же касается до упомянутого главного отличительного характера самоедской песни, он будет яснее из рассказа содержания двух следующих богатырских песен, из коих первая записана в Томской, другая — в Тобольской губернии.

I