Путешествие в Сибирь 1845—1849

Мне следовало бы, конечно, сказать вам несколько слов о моем последнем путешествии из Томска в Енисейск, или вернее из Молчановой в Маковскую, но, к сожалению, оно представило мне слишком мало замечательного. Что по пути встречались мне довольно часто обозы с водкой и с чаем и большие толпы ссыльных, закованных и не закованных; что дороги скверны, почва неровна и гориста и в некоторых местах обнажилась уже; что почти у каждого верстового столба стояло распятие, что оно находилось и на передке передних саней каждого чайного обоза — все это, разумеется, нисколько не может интересовать вас. Что же касается до народонаселения, то оно на всем пути было чисто русское, только жители Теплой Речки, небольшой деревни в 140 верстах к востоку от Томска, были ссыльные казанские татары. В городе Ачинске я встретил чулымских татар, подтвердивших показания Клапрота, что далее вверх по этой реке самоедов уже нет. Близ Красноярска встретил я совершенно неожиданно несколько так называемых ясачных, живущих при небольшой речке Каче; они говорили по-русски, но, тем не менее, выдавали себя за потомков качинских татар, по словам одного старика, живших некогда по Каче и удалившихся по прибытии русских на юг, на свои теперешние места жительства. Тот же старик сказывал, что еще отец его говорил по-татарски. Считаю нужным упомянуть об этом, дабы устранить возможное предположение о происхождении этих людей от аринов — народа, некогда тут обитавшего, ныне же неизвестного даже и по имени. Число качинцев близ Красноярска простирается до 240 душ мужского пола, все они приписаны к так называемой Качинской управе. С 1833 года они платят обыкновенные государственные подати, но от рекрутства избавлены еще. В образе жизни они ничем не отличаются от русских крестьян, но в чертах лица виден еще явственно татарский отпечаток.

Кстати скажу здесь несколько слов и о родственных с ними койбалах, бывших некогда ветвью енисейцев и принимаемых г. Степановым решительно за татар. Г. Степанов сильно нападает на всех, приписывающих койбалам чудское происхождение, но и сам заслуживает еще жесточайших упреков за то, что лишает койбалов возможности вымереть, которую допускает, однако ж, в отношении к аринам, коттам и ассанам[128]. А впрочем, утверждая, что все теперешние так называемые койбалы чистые татары, г. Степанов вполне прав, потому что я встречал многих сведущих людей, которые, подобно ему, не постигали, как можно сомневаться в татарском происхождении койбалов. Теперешний красноярский губернатор присылал ко мне казака, который был родом из Минусинска и утверждал, что знает по-койбальски, как по-русски; он подтвердил их показания, заметив, между прочим, что в языке койбалов точно так же, как и в языке кизильцев, качинцев и других татарских племен, живущих в Минусинском уезде, существуют разные незначительные отклонения. Я выспросил у него все, что он в этом отношении мог припомнить, и не нашел ничего самоедского.