Путешествие в страну ночи

- Доктор Эшер.

Он приостановился, взглянул. Ее лицо казалось несколько смущенным.

- Я понимаю, что ни одна порядочная женщина не попросит мужчину остаться на ночь в своей спальне. - Пальцы Антеи тронули пуговицу на рукаве Эшера. - Но это фарс - думать сейчас о подобных условностях. Старые привычки давно умерли. Вы... останетесь?

Говоря, она смотрела ему в глаза. Странно, но Эшер не чувствовал надвигающейся опасности. Хотя прекрасно помнил, как тщательно смывала вампирша кровь с пальцев, помнил ее нервные торопливые речи, когда она явно боялась остаться в тишине. Ему пришло в голову, что Антея вдыхала аромат кофе, заглушая таким образом запах его крови.

Не похоже, чтобы леди Эрнчестер влияла сейчас на его сознание, пытаясь заманить к себе в качестве жертвы.

Поколебавшись, Антея продолжила:

- Самое страшное, конечно, это путешествовать в поезде одной. - Они шли по широкой улице - две одинокие фигуры в сгущающемся мраке. Позади них возвышался Чумной Столп - окруженный статуями святых и херувимов. - Прибыв в Париж, я еле успела войти в номер отеля, я боялась, что сон, утренний неодолимый сон вампира, настигнет меня прямо на улице. Меня, наверное, сочли сумасшедшей: как только слуги внесли в номер мой огромный чемодан, я вытолкала их прочь и замкнула дверь. И даже когда я осталась одна, все равно было страшно. Как знать, вполне возможно, что какая- нибудь алчная горничная решит среди бела дня порыться в моих вещах... - На секунду она ускорила шаг, и пальцы ее сжались на локте Эшера, стали стальными. - Но хуже всего было в поезде на следующую ночь, - продолжала она. - Засыпать под перестук колес, не зная, проснешься ли вновь!

Говорят, мы не чувствуем боли, когда нас сжигает солнце, мы сгораем во сне, но кто знает! - Под вуалью лицо Антеи казалось спокойным, однако голос ее был прерывист, и она зябко куталась в плащ, хотя бессмертные, наверное, холода не ощущают. - Кто может рассказать об этом? Даже в кромешной темноте подвала солнце погружает нас в сон. Иногда мы знаем и слышим, что происходит вокруг, но проснуться не можем.

Они приблизились к двери ее отеля. В нижних этажах этого великолепного особняка проживали богатые наследники древнего дворянского рода, но мраморная лестница вела наверх - в тесные номера.

Антея приостановилась в тени колонн парадного крыльца.

- Год назад Исидро нанял вас... или заставил работать на него. Делать при свете дня то, что он не мог сделать сам. И вы честно все выполнили.

Пар от дыхания Эшера смешивался с туманом. Из уст Антеи не вырывалось ни облачка, даже когда она говорила.

- У меня не было выбора.

- Выбор есть всегда. - Взгляды их снова встретились. - Я могу лишь просить вас. Оставайтесь в моем номере, пока не сядет солнце. Пожалуйста.

Когда-то Лидия подсчитала, какое количество человек за сто лет убивает в среднем один вампир. Будь Эшер тем, кем он был раньше, он бы не колеблясь ответил: "Да", а чуть позже открыл бы крышки кожаного сундука, позволив солнечному свету обратить убийцу в пепел.

Однако она спасла ему жизнь. Стало быть, нужно ответить: "Нет".

Куранты собора Святого Стефана пробили два - и нежным перезвоном ответили им часы церквей и монастырей Альтштадта.

Кроме того, возможно, она заманивает его в ловушку.

Он даже не сможет позвать на помощь.

Но он бы не мог позвать на помощь и в той усыпальнице.

Наконец Эшер сказал себе, что должен найти Эрнчестера, а значит, ему необходим союзник-вампир. Однако сам-то он прекрасно понимал, что не все так просто.

- Хорошо, - сказал он. - Я согласен.

- Он махнул на все рукой лет пятьдесят-шестьдесят назад. - Антея сняла шляпу, и Эшер, превозмогая боль, все- таки заставил себя принять ее плащ. Платье леди Эрнчестер было из норвежского шелка, рукава сияли гагатом. Музыка, наблюдение за людьми (не для охоты за ними, а просто из любопытства) - все это значило для него все меньше и меньше. Как в той недавно вышедшей сказочной книге, где человеку сначала приделывают железную ногу взамен отрубленной, потом руку - и так далее, пока он не перестает чувствовать себя человеком, потому что у него уже нет сердца. - Веки ее вздрогнули словно, от боли, и она огладила их затянутой в перчатку рукой. Вы подумали, почему же он все эти пятьдесят-шестьдесят лет, уже потеряв вкус к жизни, продолжал убивать двух, а то и трех человек в неделю? Это трудно объяснить. Видимо, просто... но привычке жить...

- Я ничего не подумал, - Эшеру вспомнилась кровь Жана ван дер Плаца на стене амбара и боль в глазах мальчишки в тот момент, когда он, Джеймс Эшер, спускал курок.