Путешествие в Тянь-Шань

4 июня погода, после ночной бури и сильного дождя, разгулялась, и термометр Цельсия в 8 часов утра показывал +12,5°. В этом часу мы тронулись в путь и употребили часа 1,5 на переход через ровное плоскогорье, на котором имели свой ночлег, – до подошвы Турайгыра. Равнина была совершенно бесплодная и вся засыпана гальками и обломками красного и диоритового порфиров и роговика, которые становились все крупнее и крупнее по мере приближения к подошве хребта. Цвет каменистой пустыни был серый, растительности на ней почти не было и только два раза попались нам круговины, поросшие степным растением гармала (Pegan`em harmala). Турайгыр поднимался перед нами круто, простираясь прямо от запада к востоку. Весь северный его склон, начиная от прорыва через него реки Чилик, порос еловым лесом. Высшая вершина хребта, казалось, в полтора раза превышала перевал, через который мы должны были следовать. В начале подъема на этом перевале мы встретили обнажения кремнистого сланца, а затем черного лидита и брекчии и, наконец, ясно напластованного конгломерата с простиранием от севера 80°20' к востоку-юго-востоку и падением в 40° к северу. Дорога начала быстро подниматься узким ущельем, по которому мы и вышли сначала в лесную, а потом в субальпийскую зоны. Обе они поросли роскошной древесной растительнстью: красиво цветущими рябиной (Sorbus tianshanica) и аргаем (Cotoneaster racemiflora), черганаком (Berberis heteropoda), таволгой (Spiraea hypericiflora), жимолостью (Lonicera coerulea), арчей (Juniperus pseudosabina). Поразило меня восхождение на эти высоты некоторых степных растительных форм, как, например, Acanthophyllum pungens, невьющихся вьюнков (Convolvulus gortshakovi), ежовника (Anabasis phyllophora) и т. п. Не менее интересны были для меня встреченные на этом пути обнажения горных пород. В одном месте направо от дороги я встретил очень поучительный выход диоритового порфира, с обеих сторон поднимающего пласты конгломерата, который имел ясное простирание от запада-северо-запада к востоку-юго-востоку и падение с одной стороны на 30° к северу, а с другой – на 20° к югу.

До вершины перевала мы, наконец, достигли, поднимаясь довольно круто по скату, густо заросшему древесной растительностью. Турайгыр образует на своем перевале не широкий хребет, как Сейрек-таш, а узкий гребень. Гипсометрическое измерение дало мне для перевала 2000 метров абсолютной высоты. Термометр в 1 час пополудни показывал +14,5 °C. На вершине перевала диоритовый порфир резко граничил с красноватым гранитом. Вид с перевала был необыкновенно обширный и восхитительный. На севере, за более низкой параллельной цепью Сейрек-таша, можно было обозреть всю Илийскую равнину до отдаленных снежных вершин Семиреченского Алатау, а внизу, влево у наших ног, был виден выход из Турайгырского ущелья реки Чилик. С южной стороны перевала впереди нас простиралась живописно поднимавшаяся снежной стеной южная цепь Заилийского Алатау, а за ее понижением влево, на далеком юго-востоке, блистала своим сплошным снежным покровом самая исполинская в Тянь-Шане группа Тенгри-тага. У наших ног с южной стороны перевала и влево от нас прорывала себе ложе в страшно глубоком ущелье река Чарын, образующаяся здесь из слияния рек Кеген и трех Мерке. Флора на вершине Турайгыра еще не имела альпийского характера.[40]

Спускаясь с Турайгырского перевала, мы едва отыскали на нашем пути в ущелье ключ, имевший +3,2 °C, и здесь остановились на ночлег. Вечером в 8 часов температура воздуха была +9,2 °C. До солнечного заката мы еще сделали восхождение на гору, непосредственно возвышавшуюся над нашим биваком, откуда художник Кошаров снял виды: вправо на ущелье Чарына, а влево – на горный перевал Сан-таш и на отдаленный Тенгри-таг.

5 июня мы вышли с нашего ночлега на южном склоне Турайгыра в 8 часов утра и к полудню спустились на плоскогорье Джаланаш, в котором был углублен уже знакомый мне с прошедшего 1856 года лабиринт трех речек – Мерке (Уч-Мерке), Кегена и Чарына. Плоскогорье имело песчано-глинистую почву, отчасти засыпанную валунами и обломками горных пород, но все же более плодородную, чем плоскогорье, отделяющее подножие Сейрек-таш от Турайгыра. Лесной растительности на южном склоне Турайгыра совсем не было, но горы, поднимавшиеся за рекой Чарын, были покрыты лесом. Сойдя на плоскогорье, мы остановились на привале около полудня и сделали здесь гипсометрическое определение, давшее нам 1430 метров абсолютной высоты. Погода была ясная, термометр Цельсия показывал +19°.