Путешествие в Тянь-Шань

7 июня с раннего утра мы снялись со своего ночлега на Тиек-тазе и направились ближайшим путем в богинские кочевья на реке Малой Кар-каре. Старый, почти 80-летний патриарх богинского племени встретил меня необыкновенно приветливо в ауле своего двоюродного брата, отличавшегося неимоверной тучностью. Радость Бурамбая по поводу прибытия русской помощи объяснялась совершенно критическим его положением, так как вся состоявшая в его владении восточная половина бассейна озера Иссык-Куль была уже для него фактически потеряна. Он очистил ее как по северному, так и по южному прибрежью озера (по Кунгею и Терскею) со времени своего поражения осенью 1854 года и ушел на зимовку за горный перевал Санташ, оставив только несколько аулов в долинах рек Тюп и Джаргалан – восточных притоков озера. На эти-то аулы сарыбагиши направляли неустанно свои баранты, и в один из таких набегов им удалось, в то время, когда Бурамбай находился со своим войском на Терскее, обойти его с Кунгея и отсюда дойти до его аулов на реке Тюпе, разгромить их совершенно, захватив в плен часть его семейства, а именно одну из его жен и жен трех его сыновей. Это произошло в конце 1856 года, после чего Бурамбай укочевал за Санташ, и сарыбагиши уже считали весь бассейн Иссык-Куля завоеванным ими, в особенности после следующего эпизода, случившегося весной 1857 года.

Один из сильных богинских родов, Кыдык, с бием Самкала во главе, состоявшим к Бурамбаю в таких же отношениях, как в Древней Руси удельные князья к великим, рассорился с главным богинским манапом и, отделившись от него, решился укочевать со всем своим родом, численностью в 3000 человек, способных носить оружие, за Тянь-Шань, через Заукинский горный проход. Сарыбагиши, уже занимавшие все южное прибрежье Иссык-Куля (Терскей), коварно пропустили мятежных кыдыков на Заукинский горный проход, но когда эти последние со всеми своими стадами и табунами уже поднимались на перевал, то они напали с двух сторон – с тылу от озера Иссык-Куль и спереди от Нарына, то есть от верховьев Сырдарьи, и разгромили их совершенно. Все стада и табуны кыдыков были у них отбиты; множество людей погибло в бою или было захвачено в плен, и только слабые остатки трехтысячного рода спаслись бегством через высокие долины альпийской зоны Тянь-Шаня и вернулись поневоле в подданство Бурамбая.

Старый Бурамбай, впрочем, не столько горевал о потерях кыдыков, самовольно от него отделившихся, сколько об утрате всей своей территории в бассейне Иссык-Куля, своих пашен и садиков на реке Зауку и о пленницах своей семьи. Аул, в котором произошло первое мое знакомство с Бурамбаем, был расположен на самом Санташе.

С места нашей первой встречи с Бурамбаем мы уже добрались к 4 часам 30 минутам пополудни до аулов самого Бурамбая, расположенных несколько выше горного перевала при Санташе. Здесь я сделал гипсометрическое измерение, давшее мне 1830 метров абсолютной высоты.

Альма, старшая жена манапа Бурамбая, и его дочь Джузюм. 1857 г. Рисунок художника П.Кошарова

Вечером 7 июня я уже познакомился со всем семейством почтенного манапа. Жен у него было четыре. Старшая, Альма, держала себя с большим достоинством. Захваченная осенью 1856 года в плен сарыбагишами, она была обменена на знатных сарыбагишских пленных, взятых до весны 1857 года. Другая жена Бурамбая, по имени Меке, находилась еще в плену у сарыбагишей вместе с женами сыновей Бурамбая. Две остальные его жены кочевали в собственных аулах в нескольких верстах от старшей. Из четырех дочерей манапа я видел только одну, довольно красивую, по имени Джузюм, но самая красивая, Меиз, не входила в юрту своего отца. Своих четверых сыновей старый манап поспешил мне представить. Старшему, Клычу, было не менее 50 лет от роду. Он был похож на своего отца и имел некрасивый тип каракиргиза. Второй сын, Эмирзак, отличался умным лицом и имел тип киргиза Большой орды; третий, по имени Тюркмен, был приятной наружности, но казался простоватым, а четвертый, Канай, был красивый мальчик лет 13. Жены Клыча и Эмирзака находились в плену у сарыбагишей.

Ночь, проведенная мной в просторной и прекрасной юрте, выставленной мне в ауле Бурамбая на высоте 1830 метров, была холодна. Поутру 8 июня был даже слабый мороз. Утром прибыл султан Тезек со всем своим отрядом киргизов Большой орды.